Будь солнце живым существом, оно бы сильно удивилось, когда на следующий день поднялось над лесом и заглянуло во двор семьи Райни.

Рядом с колодцем стояла здоровенная лохань. Айк выволок ее из помывочной и с трудом протащил через дверь, так она была велика. Наполнил водой, разбавил кипятком из котла на плите. Прошел по дому, снял с кроватей и вынес во двор все постельное белье, загрузил в лохань. Добавил в воду состав для стирки и принялся за работу.

Вчерашняя гроза превратилась в воспоминание. День был безоблачный, солнце припекало все сильнее, но Айк и не думал прерваться. Стоя на коленях у лохани, он ожесточенно тер каждую тряпку о ребристую доску, прополаскивал в отдельном ведре, выжимал и откладывал в сторону.

Над мокрым настилом поднимался пар. Эйвор, осунувшийся, с темными кругами под глазами, молча стирал одежду, свою и сестер. Близняшки вначале брызгались, с визгами носились вокруг лохани, но потом словно почувствовали висевшее в воздухе напряжение и убежали за дом.

Братья не разговаривали. Эйвор впервые в жизни устроил старшему молчаливый бойкот, но Айк этого даже не заметил. Покончив с «утренней» работой, он понял — надо продолжать что-то делать. Иначе мысли сведут его с ума.

Айк заснул в полной уверенности, что все закончилось. Он проснется завтра, и случившееся забудется, как ночной кошмар.

Ничего похожего. Наоборот, когда он отдохнул и выспался, воспоминания начали возвращаться со всеми подробностями. Они так и лезли в голову, и Айк не знал, как от них избавиться.

В нем появилось нечто, чего он совсем не хотел ни чувствовать, ни вообще знать. Но куда хуже было осознавать, что теперь все это — часть него. Он все еще надеялся от этого избавиться, затолкать в самый дальний угол сознания и забыть навсегда.

Покончив со стиркой, Айк приготовил обед и взялся колоть дрова, хотя их было еще предостаточно.

Мысли не уходили.

Айка шатало от усталости, но он упрямо принялся за прополку, углубил межи у грядок и очистил их от сорняков. Голова раскалывалась от палящего солнца, спина не разгибалась, руки отказывали.

Но проклятым мыслям все было нипочем. Стоило на минутку остановиться, чтобы перевести дух, как они тут же заводили в голове прежний хоровод.

Теперь-то Айк понял причины странного поведения отца и людей в деревне. Приятным же образом открылось ему это знание! Неудивительно, что отец не хотел ничего рассказывать. И неудивительно, что они живут здесь, в глуши, словно преступники.

Он не мог ни с кем поделиться ужасным открытием, и от этого оно тяготило еще сильнее. Айку казалось, что толстая прозрачная стена отделила его от всего мира . По ту сторону стены жизнь не изменилась, но ему вход в нее заказан. Стену не обойдешь, не перепрыгнешь, не сломаешь. Оставалось лишь смотреть на ту, прежнюю жизнь, частью которой он был еще вчера утром.

Рассказать бы обо всем Эйвору!

Но Веточка еще слишком мал. Каково ему будет услышать, что обожаемый им отец способен на... такое? Айк даже испытывал облегчение от того, что брат с ним не разговаривает. Врать не хотелось, а открыть правду он не мог.

Библиотека семьи Райни насчитывала около пяти сотен книг и считалась не просто большой, а огромной во времена, когда далеко не все умели читать и писать. Айк любил книги о приключениях и путешествиях, но в них не встречалось ничего похожего на то, что он видел. Убийства и схватки воспринимались как-то опосредованно, без связи с реальной жизнью. В книгах все казалось игрой — даже смерть там выглядела ненастоящей.

Но в принципе Айк знал, что люди могут убивать друг друга.

В принципе.

Перед внутренним взором ярко вспыхнула картинка — обезглавленное тело еще стоит, из шеи бьют струйки крови, похожие на толстые красные шнуры…

Айк как раз подтащил охапку сорняков к мусорной куче. Это оказалось очень кстати — его вывернуло прямо на нее. Он упал на колени, тело скрутила жестокая судорога. Вечернее солнце тошнотворно крутилось перед глазами. С минуту он был где-то далеко, на грани сознания и беспамятства. Рвота прекратилась, но жуткое воспоминание вернулось, и желудок опять свернулся узлом. Айк со стоном зажал рот рукой.

«Прекрати, слышишь, прекрати! — повторял он про себя, как заклинание. — Я не хочу об этом думать, отстань от меня!»

Наконец тело угомонилось и перестало его мучить. Остались лишь слабость и боль в груди, такая сильная, что слезы выступили на глазах. Айк заполз за мусорную кучу и дал им волю.

Почему, ну почему все так получилось? Зачем он пошел за отцом? О, если бы все вернуть, он бы и шагу не сделал из леса! Кому нужна тайна, если за нее приходится платить такой дорогой ценой!

Он вновь и вновь вспоминал суровое лицо отца, его темные глаза, сверкающий меч. Боль была такая, словно этот меч, оборвав жизнь того несчастного парня, одновременно ударил и в сердце Айка.

— Как ты мог? — шептал он. — Как ты мог?

Постепенно слезы иссякли.

Следующие два дня Айк продолжал двигаться по инерции, как игрушка с хитрым заводом. Работал, готовил, ел и ложился спать. Близняшки прибегали со своими горестями, но Айк не мог им ничем помочь. Он был так далеко от них — приходилось сильно напрягаться, чтобы хотя бы расслышать их слова.

На второй день Эйвор сломался и с рыданиями повис у него на шее. Рассказал, как он искал старшего в лесу, как помчался к Джори и Крис за помощью. Айк молча выслушал и остался равнодушен к его слезам.

Все чувства притупились, и ему полегчало. Жизнь потеряла часть своих красок, но Айк сейчас в них не нуждался. Он хотел, чтобы боль перестала рвать грудь, точно дикий зверь — прутья клетки.

В какой-то миг Айк понял, что стал похож на отца — и испытал укол короткого, острого ужаса сопричастности. Но и это чувство быстро угасло.

И оказалось, так тоже можно жить! Он не знал, надолго ли это, но решил держаться, сколько сможет. Просто не видел другого выхода.



Третий день Айк начал, как обычно. Встал, кое-как пригладил волосы. Поискал бандану, вспомнил, что потерял её, когда бежал по лесу, и просто завязал волосы в хвост. Раньше он часто заплетал на ночь косу, но теперь одна мысль об этом вызывала дрожь. Да и возня с расчесыванием не имела смысла.

Не все ли равно? Кому какое дело, причесан он или нет?

Постель Эйвора пустовала, а близняшки явно ещё спали — такая стояла тишина. Обычно все было наоборот, но Айка не интересовали причины перемены. Он спустился во двор, достал воды из колодца, умылся. Уже становилось жарко, яркое лазоревое небо покрывали небрежные мазки облаков.

Айк смочил волосы, чтобы выбившиеся из хвоста пряди не лезли в глаза. Прижал мокрые ладони к лицу и замер, собираясь с силами для нового дня, словно тот был врагом, которого нужно одолеть.

Когда он опустил руки, то испытал шок, чуть ли не больший, чем три дня назад.

Над забором торчала чья-то голова.

Айк отпрянул, задел ведро вода плеснула на его босые ноги. Оглянулся, удивленный, что Райст и Кари не подняли переполох — и не увидел их. Ещё одна странность — псы редко уходили за дом вдвоем, оставляя основной «пост» без присмотра.

— Эй! — прошипела голова над забором.

Айк узнал Крис и, ошарашенный, потерял дар речи.

— И долго ты будешь торчать, как столб? — сердито прошептала девочка. Крепче ухватилась за край забора, чтобы удержать равновесие. — На ком я тут стою, по-твоему?

— На ком? — машинально спросил Айк.

— На мне! — глухо прозвучал за забором голос Джори. — И должен сказать, Крис давно вышла из того возраста, когда это было нам обоим в развлечение. К тому же я опять вынужден смотреть ей под подол, совсем как при нашей первой встрече.

Лицо Крис вспыхнуло.

— Я тебе это припомню! — прошипела она, глядя под ноги. — Когда не будешь ожидать, Джорний!

— Дрожу от страха.

— Погодите-ка! — прервал Айк готовую начаться перепалку. — Я не понимаю... зачем вы здесь?

— За тобой пришли, — заявила Крис, — вылезай.

Айк слегка обалдел от такого нахальства.

— Но у меня много работы...

— Вот как, у тебя еще осталась работа после того, как ты два дня непрерывно вкалывал? — осведомилась Крис. Ее разноцветные глаза насмешливо блестели. — Эйв обещал разобраться с твоей работой. Идем.

— Эйв?

— Ну да. Твой младший брат, помнишь такого? Кстати, держу пари, у него кончаются сухари для собак. Так что пошевеливайся.

— Слушай, я не могу...

— Выходи, чтоб тебя! — рассердилась Крис. — Или мы тебя за волосы вытащим!

Она исчезла за забором, но тут же появилась снова. Худое личико сморщилось.

— Кстати, когда ты причесывался в последний раз? Вороны, и те складывают гнездо аккуратнее.

Крис исчезла. Послышался шум и хруст веток, а затем приглушенный голос Джори:

— Это уже лишнее, Крисильда. Когда ты научишься сдерживать свой язык?

— Не ерунди, на правду не обижаются.

— Правда — слишком сильное оружие, чтобы лупить ею с размаху, сестренка. Мне нравится твоя прямота, но не когда она переходит в грубость.

— Да ладно, чего такого и сказала…

Пока они пререкались, Айк надел сапоги и открыл калитку. Джори и Крис стояли у забора, одежда их промокла от росы.

— Заходите, — произнес он, — отец в городе и…

Горло стиснуло, и Айк отвернулся. Знакомые крепкие ладошки легли ему на плечи... развернули лицом к калитке и выпихнули наружу. От неожиданности Айк запнулся и едва не упал, Джори поддержал его. Калитка захлопнулась, грянул засов.

— Что... как… — Айк ничего не понимал.

— Пойдем, — мягко произнес Джори, — она справится.

— Благодарю за доверие! — ехидно произнесла Крис из-за забора. И секунду спустя негромко добавила. — Эй, Айк!

Айк обернулся.

— Что?

— Извини за волосы.



Солнце поднималось все выше. Лес дышал глубоко, полной грудью, и каждый лист, каждая травинка несли себя обновленно и радостно. Бесчисленные паутины сияли тысячами разноцветных капель. Иногда над головами Айка и Джори испуганно хлопали крылья, и с веток проливался маленький водопад.

— Куда мы идем? — медленно, словно через силу спросил Айк.

Джори тихонько насвистывал, думая о своем, и ответил не сразу.

— Можем пойти на реку, если хочешь. Мы с Крис отпросились на весь день.

Айк вяло кивнул. Было видно, что ему, в общем-то, все равно.

Они уходили все дальше в лес, полный шума, света и птичьих голосов. Айк шагал молча, размеренно и смотрел под ноги, словно искал что-то. Джори тоже молчал, прикидывая, как лучше начать разговор и искоса поглядывал на друга.

Посмотреть было на что. Неделя лихорадки не изменила бы Айка так сильно, как последние три дня. Он страшно похудел, осунулся, а волосы, спутанные и грязные, и правда выглядели отталкивающе.

Исчезла прежняя, свойственная Айку живость движений. Он еле ковылял и морщился от боли, если приходилось нагибаться. Джори сразу понял, что с другом не все ладно, но это!

— Слушай, а идти-то далеко! — начал он для затравки. — Мы тебя, наверное, без завтрака оставили?

Он достал из-за пазухи большой кусок хлеба.

— Я не голоден, — равнодушно произнес Айк, глядя перед собой запавшими глазами. Этот отсутствующий взгляд понравился Джори еще меньше, чем перемены во внешности Айка. Он решил пойти в наступление.

— Думаю, я должен попросить у тебя прощения.

Губы Айка слегка дрогнули.

— За что?

— Я подбил тебя идти за отцом в город. Это были просто слова, я не ожидал… В общем, я недооценил твою решительность. Прости меня.

Айк покачал головой.

— Ты не виноват. Это я… — Он с силой втянул воздух носом и сдавленно закончил: — Это было глупо.

— Не глупо, — тихо произнес Джори, — вовсе нет.

Лицо Айка исказилось. Безразличие, казавшееся несокрушимым, вдруг хрустнуло, как сухая кость, долго пролежавшая в земле. Он сел, где стоял, уткнулся головой в колени и заплакал. Джори молча присел рядом.

Лес мягко шумел над их головами. По волосам и судорожно сплетенным рукам Айка пробегали веселые зайчики, словно солнце пыталось его утешить.

Джори подумал, как это нелепо — страдать и испытывать боль в мире, где существуют такой покой и умиротворение. Но человек с завидным упорством создает причины для страданий, и лишь сам может совладать с ними.

— Ну как, полегче? — спросил он, когда Айк немного успокоился.

— Не особо, — буркнул тот, не поднимая головы.

— Понимаю. Должно пройти время…

— Сколько?! — Айк резко вскинул голову, покрасневшие глаза сверкали. — Сколько еще ждать?!

Жгучее сострадание охватило Джори. Он сделал бы всё, что угодно, лишь бы выражение невыносимой боли покинуло это лицо, такое смелое и решительное. Но он был бессилен, и это казалось ужасно неправильным. Несправедливым. Хотелось схватить Айка в охапку и укачивать, утешать, как маленького. Но Джори опасался, что Айк оттолкнет его, и вместо этого произнес как можно мягче, ненавидя себя за наставнический тон:

— Айки, со временем любая боль проходит…

— Да? А ты знаешь, что я видел?! Что мой отец... он…

Голос Айка прервался, он схватился за горло. Словно пытался силой рук сдержать истерику, которая бешено рвалась из груди.

— Я не знаю, что именно ты видел, — Джори чувствовал, как холодеют пальцы и сердце сжимается от страха — будто перед прыжком в бездонную пропасть, — но, думаю, я могу представить. Айк... я знаю, кто твой отец.

— Знаешь? — переспросил Айк. Боль на миг отступила перед изумлением. — Откуда?

— Крис расспросила ребят в деревне... Прости, я должен был подумать об этом раньше!

Джори заправил пряди волос за уши и сплел пальцы с такой силой, что побелели суставы.

— Но если ты знаешь, — медленно произнес Айк, — тогда скажи, кто он?

Джори страшно захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, пусть на нем и не было никакой вины.

— Он Свершитель, — с усилием промолвил он, не поднимая глаз.

— Что это значит?

— Тот, кто совершает правосудие. Если человек нарушил закон, магистрат города приговаривает его к наказанию. И тогда…

Айк нахмурился в недоумении.

— Приговаривает? Хочешь сказать, это... работа?

— Ну да! — с облегчением произнес Джори. — То, что ты видел, — это лишение жизни... э-э-э... в рамках закона. Но все-таки... поэтому люди вас и не любят. Сложно любить того, кто имеет право тебя убить.

Айк сидел молча, напряженно размышляя. Джори опять почувствовал себя как на иголках. Он до смерти боялся, что Айк разозлится на него, когда узнает правду — ссора сейчас, в самом начале дружбы, могла погубить ее. Джори не мог этого допустить.

Айк был первым человеком, который принял его полностью, до конца, со всеми странностями и задвигами. Принял легко и сразу, без оглядок и сомнений, впустил его в свою жизнь, как долгожданного гостя. Джори не думал, что такое вообще возможно, и был готов на все, чтобы это сохранить. Поэтому просто сидел и ждал. Лишнее слово может все испортить — Джори знал это, как никто другой.

Наконец Айк произнес:

— Человек, которого отец... он сказал кое-что. Сказал, что невиновен. Что не убивал ее — я не помню, кого. Понимаешь?

— Это не обязательно правда.

— Не мог же он лгать перед смертью!

Джори крепко потер ладонями лицо.

— Знаешь, расскажи все. От начала до конца. Возможно, мы вместе разберемся в этом.



Айк не представлял, как он расскажет — ведь даже мысли о событиях того дня причиняли боль. Но начал говорить и не останавливался, пока не закончил. Когда вскрывают гноящуюся рану, человеку становится легче, и Айку полегчало уже в процессе рассказа. К концу же он чувствовал, будто воскрес из мертвых.

Джори не прерывал его ни единым словом. Лишь кивал, когда Айк в запале повторял: «Ну ведь ты понимаешь? Понимаешь, о чем я?»

Солнце значительно продвинулось по небу, когда Айк выдохся и замолчал.

Он страшно хотел пить и есть, но был дико, несуразно счастлив. Жизнь вернулась к нему, а страшный эпизод стал просто темным пятном на ее пестром гобелене. Воспоминания по-прежнему причиняли боль, но он уже мог жить и дышать.

К удивлению Айка, он вспомнил много подробностей. Например, начало речи обвинителя и имя преступника — Дарин Авенди.

— Как думаешь, он не убивал жену? — спросил Айк, с жадностью всматриваясь в лицо Джори.

— Всемогущий его знает. Может, да, а может, и нет.

— Но если нет, значит, отец казнил невиновного?

— Твоего отца это не касается, — твердо произнес Джори.

— Как так? — опешил Айк.

— Сейчас объясню. Свершители являются орудием правосудия. Они приводят приговор в исполнение, магистрат платит им. Но не они решают, виновен человек или нет. Этим занимаются глава города и члены магистрата, образованные люди, знающие законы…

— Отец очень образованный! У нас дома больше книг, чем живет людей в деревне!

— Я сейчас не о твоем отце, не горячись. Я о том, как это работает. Человека обвиняют в преступлении, берут под стражу, и магистрат решает, виновен он или нет. Они выслушивают свидетелей, выясняют обстоятельства преступления. И выносят приговор, если вина человека доказана. Свершитель же только осуществляет наказание — не обязательно смертную казнь. К ней приговаривают за самые страшные преступления — такие, как убийство.

Айк нетерпеливо ерзал в продолжение этой тирады.

— Разве Свершитель не должен быть согласен с приговором, чтобы выполнить его?

— Да кто ж его спрашивает? — взволнованно произнес Джори. — Свершитель лишь поднимает и опускает меч, не более. Он обязан выполнять приказы магистрата в любом случае. Даже если считает, что человек невиновен.

— Но это же ужасно! — вырвалось у Айка.

— Да, полагаю, твоему отцу нелегко приходится.

— Но ведь Свершитель может отказаться исполнять приговор?

— Может. Но тогда магистрат прогонит его с должности. А на другую его не возьмут — в глазах людей он навсегда запятнан своим ремеслом. Никто не захочет иметь с ним дела. Тогда вам не на что будет жить.

Айк глубоко задумался.

— Выходит, он делает это ради нас?

— Ну, уж точно не ради удовольствия. Ты как считаешь, он доволен жизнью?

— Он всегда очень мрачен, — не мог не признать Айк, — мало разговаривает с нами. Не помню, чтобы он хоть раз рассмеялся, даже когда была жива мама. Это потому что?..

— Думаю, да, это очевидно. Наверняка он не всегда уверен в виновности приговоренного. В магистрате тоже люди сидят, они могут ошибиться. Но в любом случае вина за смерть человека ложится на них. Это их ответственность, не его, понимаешь?

— Не понимаю! — в отчаянии воскликнул Айк и хватил кулаком по стволу дерева. — Как отец может быть ни при чем, если убивает он?!

Казалось, терпение Джори должно сейчас истощиться, но он лишь задумчиво потер подбородок худыми пальцами.

— Представь, человек идет по лесу, и на него падает дерево. Кто виноват в его смерти?

— Ну как? Никто не виноват.

— Да, мы считаем, что это воля Всемогущего Отца, правильно? Так вот, как дерево всего лишь орудие Всемогущего, так и Свершитель — орудие людского суда. Мы же не обвиняем дерево в смерти человека?

— Да, но…

— Формально твой отец не виновен в убийствах. Но здесь есть одна сложность.

— Какая?

Обычно спокойное лицо Джори было взволнованным и печальным.

— Твой отец ведь не дерево, которому все равно, на кого упасть. Он человек и может испытывать боль.



Они разделили хлеб и все-таки сходили на реку.

Обратно возвращались усталые и довольные. Закат приближался; густые, словно настоявшиеся за день в собственном золоте лучи солнца заливали все вокруг.

Айку казалось, что вместе с душевной болью поутихла и боль в натруженных мышцах. Он отлично отдохнул и размялся, и был бесконечно благодарен Джори за все. За весь этот день.

— Только бы младшие ничего не натворили, — заметил он без особой надежды.

Джори безмятежно жевал травинку.

— Думаю, все в порядке. Крис умеет быть благоразумной, когда это нужно.

Тут Айк кое-что вспомнил, и под ложечкой неприятно засосало.

— Кстати, о младших. Как думаешь, рассказать Эйвору о... ну, ты понимаешь?

— Решать тебе.

Айк тяжко вздохнул.

То и дело приходится решать самому! Он впервые почувствовал, как это тяжело. А ведь он втайне так гордился своим статусом почти что главы семьи!

Айк машинально прикусил палец и поморщился. И так в кровь сгрыз пальцы на обеих руках, не стоило уродовать их и дальше.

Он подобрал листок, разорвал его на полоски и подбросил в воздух. Посмотрел, как они плавно, по спирали, летят к земле.

— Не хочу ему говорить... но я никогда ничего от него не скрывал!

— Все когда-нибудь бывает в первый раз… — начал Джори, но вдруг резко оборвал себя. — Нет, не слушай меня, Айк. Ты меня послушал однажды и что? Это твой брат и твоя жизнь.

— Умываешь руки? — Айк хитро прищурился, и Джори состроил ему гримасу в ответ.

— А почему бы и нет. Мы уже убедились, какова цена моим советам.

— Да не, совет был нормальный, — вздохнул Айк, — это я плохо подумал, прежде чем ему последовать.

— А если бы подумал хорошо, поступил бы по-другому?

Айк поразмыслил немного.

— Нет, пожалуй.

— Значит, все-таки плох был совет, а не твои действия.

— Нет, совет был нормальный! — упрямо повторил Айк, и Джори засмеялся.

— Ну будь по-твоему. Но все-таки в будущем постараюсь их не давать. По крайней мере, хорошо думать перед этим.

— А я буду хорошо думать, прежде чем следовать им, — усмехнулся Айк и толкнул Джори плечом.

Тот нахмурился и толкнул в ответ чуть сильнее. Они пихались, пыхтя от восторга, пока Айк не отскочил в сторону. Джори пролетел мимо него и упал на колени.

— Ага, попался! — захохотал Айк. — Попался как маленький!

Джори завозился и вдруг стремительно скользнул вперед, в попытке схватить Айка за ногу. Тот отпрыгнул и побежал, лавируя между деревьями, совсем как Эйвор.

Несколько минут они гонялись друг за другом, но Джори быстро выдохся.

— Вот как начну... тоже бегать... — произнес он в перерывах между вдохами. Оперся о дерево, схватил Айка за плечо и слегка потряс. — И в следующий раз... посмотрим... кто кого!

— Да, дело привычки!

Возбуждение захлестывало Айка, тело жаждало движения и жизни. Но Джори ласково коснулся его плеча, и он сразу успокоился и пошел рядом.

Разговор прервался, но это совершенно не стесняло. Дул теплый ветер, в вышине редкими, сонными голосами перекликались птицы. Айк слушал лес, вдыхал ароматы листвы и влажной земли и ни о чем не думал. Было хорошо, как в редкие минуты уединения — но он был не один. Его переполняло ощущение непривычной свободы, радости и какой-то... завершенности, что ли. Как будто больше ничего и не нужно.

И он впервые подумал, что, наверное, это и есть счастье.

Мягкий вечерний свет почти погас. Когда Айк и Джори подошли к дому, бледно-синие сумерки растекались по лесу, словно чернила, разбавленные водой.

За забором царила подозрительная тишина. Айк пропустил Джори вперед, закрыл калитку, и тут из-за дома с гавканьем вылетели собаки.

— Свои! Тихо! — негромко произнес Айк.

Райст и Кари умолкли, явно недовольные тем, что им мешают исполнять долг. Джори спокойно позволил себя обнюхать.

— Айки!

Дверь дома распахнулась, и секунду спустя Эйвор висел на шее у брата, а близняшки обхватили его колени. Рубашка младшего испачкалась в травяной зелени, волосы растрепались.

— Кушать хочу! — пропищала Лурдес.

Мэйди только кивнула, а Эйвор, не обращая на них внимания, обнимал Айка.

— Я так соскучился, очень-очень! Мы с Крис здорово повеселились!

Айк засмеялся этому несоответствию. Он так обрадовался малышам, что даже не стал упрекать Эйвора за безотвественное отношение к сестрам.

— Та-ак, с этого места поподробней, — вмешался Джори, с улыбкой наблюдавший их встречу, — и где она вообще?

— Да здесь я, здесь, — ворчливо произнесла Крис, спускаясь с крыльца. Её платье осталось подозрительно чистым. — Тебя тоже обнять, братец? Соскучился?

— По правде, как ты любишь? — усмехнулся Джори, но глаза у него были добрые.

— Да хоть как, — хмыкнула Крис. Посмотрела на Айка и нахмурилась. — Кстати, о правде. Он что-то больно весел, ты что, не сказал ему?

— Да не, Джори мне все объяснил, — удивился Айк, — ты чего?

— Все объяснил? — повторила девочка, и под взглядом ее разноцветных глаз он совсем смутился. — И как тебе?

— Крис, — непонятным тоном произнес Джори и шагнул к сестре. Его лицо, только что живое и открытое, застыло, превратившись в маску отрешенного спокойствия.

Крис отступила назад. Близняшки вдруг как по команде развернулись и побежали в дом. Маленькие ножки протопали по настилу, хлопнула дверь, и все стихло. Эйвор озадаченно посмотрел им вслед.

— Ты о чем? — совсем растерялся Айк. — Я не в восторге, конечно, но что поделаешь...

— То есть ты смирился с этим? — Крис сверлила Айка напряженным взглядом, а он по-прежнему ничего не понимал.

— Крис! — В серебристом голосе Джори зазвучал металл. — Прекрати.

Брат и сестра уставились друг на друга. Казалось, между ними повисла, быстро сгущаясь, грозовая туча, и Айку на секунду захотелось последовать примеру близняшек.

— Эй, да в чем дело? — Он уже не на шутку тревожился.

Крис пристально взглянула на Джори, потом на Айка, снова на брата. Лицо ее заострилось, кожа натянулась на скулах.

— Ты ему не сказал! Ну ты даешь! Как ты...

— Крисильда! — Серые глаза Джори вдруг яростно вспыхнули, и Айк невольно попятился. Он и не подозревал, что его друг способен так гневаться. С момента их знакомства он казался Айку воплощением доброты и спокойствия.

Крис слегка смешалась, и Джори тут же смягчил тон:

— Прошу тебя, прекрати.

Девочка дернула плечом, молча сорвалась с места и бросилась бежать. Калитка с грохотом захлопнулась за ее спиной.

— Пока, Крис! — растерянно крикнул ей вслед Эйвор и посмотрел на брата. — Чего это она?

Айк пожал плечами и взглянул на Джори, ожидая объяснений. Но тот уже взял себя в руки.

— Не страшно, это у нее бывает. Вы тут ни при чем.

— Но о чем она говорила? Что ты мне не сказал, Джори?

Против воли Айка это прозвучало сурово, почти как обвинение. Лицо Джори на мгновение дрогнуло, и Айк увидел страх в его взгляде. Но он тут же улыбнулся и произнес как можно мягче:

— Не хотел тебя расстраивать... но мы не сможем часто видеться. Надо помогать отцу в кузне.

— У-у-у, — печально протянул Эйвор, — а Крис тоже больше не придет?

— Не знаю. Она уже большая, может и сама ходить в лес.

Айк хмуро смотрел в землю. Все это ему не нравилось. Вроде бы совсем не в характере Крис устраивать истерику из-за пустяка.

Впрочем, что они знают о ней? Что он, Айк, знает о них обоих? Они познакомились пару дней назад, и до этого ему не доводилось общаться ни с одной девчонкой, кроме сестер.

— Ты будешь работать весь день напролет? — спросил он, поднимая голову.

— Не думаю, — поспешно произнес Джори, — дома много дел. Иногда мы сможем встречаться! Не каждый день, но...

Глаза защипало, но Айк решительно произнес:

— Ну ладно. Тогда до встречи, Джори?

— До встречи. Догоню-ка я Крис, пока она чего-нибудь не натворила. Пока, Эйви.

— Пока! — огорченно произнес Эйвор, повисая на руке Айка.

Они вместе дошли до калитки. Джори дружески кивнул братьям и поспешил в ту сторону, куда умчалась Крис. Айк провожал его глазами, пока широкие плечи и светлая шевелюра не скрылись в лесной чаще.

Было горько, что завтра они не увидятся, но куда неприятнее была тень сомнения, смутившая его душу. Совсем легкая, незаметная, но она была. Этот день потряс Айка переходом от полного отчаяния к блаженству, однако окончание его смазалось. Джори, конечно, не солгал ему, но не сказал и всей правды. Или…

Быть может, все это — плод его воображения? Разве Джори дал повод усомниться в себе, разве не говорил с Айком прямо и откровенно? В конце концов Крис и правда слегка... взбалмошная.

Голос Эйвора вывел его из задумчивости.

— Айки? Айк!

— Что такое?

— А кушать будем? — робко произнес Эйвор. — А то мы тут с Крис... в общем...

— О-о! — Айк обнял брата за плечи. — Идем, Веточка! Прости, я задумался.

Эйвор вдруг порывисто обхватил Айка за талию и прижался лицом к его груди.

— Не уходи больше, ладно? — прошептал он. — Мне было так страшно тогда!

— Чего же ты испугался, дурачок? — спросил Айк, хотя отлично понимал, о чем речь. Ласково провел ладонью по растрепанным кудрям брата. — Я с тобой и никуда не денусь, обещаю.

— Клянешься?

Айк улыбнулся. Волна нежности прилила к сердцу с такой силой, что стало трудно дышать.

— Клянусь, больше никуда не уйду без тебя. Доволен?

— Ага! — Эйвор радостно подпрыгнул и побежал в дом.

Айк, все еще улыбаясь, двинулся за ним. На крыльце не удержался — оглянулся напоследок.

Лес погружался в ночь; она зарождалась у корней деревьев и поднималась все выше, расплескивалась по небу и тогда уже властвовала безраздельно. А утром скатывалась обратно, спасаясь от обжигающих солнечных лучей, впитывалась в жирную, черную землю, пряталась в норах и под корягами до следующего вечера.

Ночь не бесконечна, но когда она наступает, в это так трудно поверить!

Айк прерывисто вздохнул и вошел в дом.



Воспоминания об этом лете, самом счастливом в его жизни, навсегда остались в сердце Айка.

Тепло и дожди сменяли друг друга в гармоничном порядке. Пока не началась пора сбора урожая, Айк и Эйвор хватались за любую возможность повидаться с новыми друзьями.

Когда Эдвард был в городе, Джори и Крис торопились переделать домашние дела и после заката приходили к дому Райни. Эйвор и Крис брали собак и убегали в лес. Айк и Джори оставались дома с близняшками и проводили время не менее весело, хоть и на свой лад. Иногда читали — Джори поселился бы в библиотеке, если бы мог. Но по большей части болтали обо всем на свете. Джори, несмотря на юный возраст — он был всего на два года старше Айка, — знал на удивление много и о многом имел сложившееся суждение.

Порой он прерывал рассказ и спрашивал мнение Айка о поступках человека, о котором говорил, или о событиях, которые описывал. Поначалу это казалось странным. Никто никогда не интересовался мыслями и чувствами Айка, и он не умел выражать их словами. Он пыхтел, напрягался, но Джори не отставал. В конце концов Айк привык, и ему даже понравилось. Он тоже начал спрашивать мнение Джори, и тот охотно отвечал. Так они стали беседовать на равных, и Айк полжизни отдал бы за это чувство и эти беседы.

Они делали его счастливым.

Обычно счастье — это вспышка, после которой остается лишь чувство потери. Но Айк познал новую, устойчивую форму счастья. Он ощущал его каждый день, каждый миг. Оно просто возникло и осталось с ним. Наперекор нудным повседневным заботам, готовил Айк, стирал, убирал хлев или колол дрова, он все равно был доволен жизнью.

Он начал вдруг задумываться о разных вещах. Например, о том, как живешь себе, живешь и не чувствуешь, что чего-то не хватает. Или чувствуешь, но не знаешь, чего именно. Не можешь назвать — даже там, внутри себя. А когда это что-то вдруг появляется, ты не понимаешь, как мог жить без него.

Без доброты человека, который старше и мудрее, но никогда не осуждает и не читает нотаций. Без шелеста страниц и веселого смеха в жарко натопленной библиотеке. Без разговоров весь вечер, а то и ночь напролет, когда язык еле ворочается от усталости и засыпаешь на полуслове, но все равно страшно не хочешь расставаться.

Эйвор этого понять не мог. У него самого рот не закрывался от хохота и песен, но болтовня была скорее мыслями вслух. Он пытался пару раз подсесть к старшим, но долго не выдерживал и сбегал к Крис. Она тоже считала разговоры жутко скучными.

— Все это ерундистика, — говорила она. «Ерунда» в разных вариациях была любимым словечком Крис. — Болтают, болтают, как старухи. Чего трепаться-то? Пошли лучше к заводи, поныряем!

Эйвор согласно кивал, глядя на подругу с таким же восхищением, с каким Айк смотрел на Джори. Нырять он побаивался, но, разумеется, никогда бы в этом не признался.

У Джори была черта, поразившая Айка еще в самом начале их знакомства. Он замечал красоту в самых простых, обыденных вещах. В цветке, склонившемся под тяжестью росы. В прозрачно-зеленом узоре листьев на фоне неба. Даже в древесных слоях, что обнажались при колке дров.

Умение смотреть и видеть приходит само, уверял Джори, но Айк думал иначе. Просто есть люди, которым это дано, и все. Особенные люди. А в том, что Джори особенный, Айк ни секунды не сомневался.

Одна ночь особенно ярко отпечаталась в его памяти.

Джори давно предлагал встретиться на поле у деревни и полюбоваться на звезды. Айк не понимал, чего на них смотреть. Он страшно уставал за день. Но все-таки пришел.

Ночь середины лета была нежной, как шелк. Тихонько шелестели листья, ветерок отдувал редких комаров. Стрекот цикад далеко разносился в теплом, плотном воздухе. Некоторые устроились в глубинах мобов, и, казалось, в них работают хитрые моторы, о которых рассказывал Дирхель.

Друзья устроились на расстеленном плаще. Джори оказался прав — Айк не пожалел, что пожертвовал отдыхом. Стояло новолуние, и небо ошеломляло своей грандиозностью. Как на самом деле много звезд! Чем дольше смотришь в небо, тем больше видишь. Они загадочно подмигивали, словно знали какую-то тайну, недоступную человеческому уму.

Айк заложил руки за голову и с протяжным вздохом вытянулся во весь рост.

— Джори…

— М-м?

— Что происходит с людьми, когда они умирают?

Сонная птица завозилась над их головами, и снова все стихло.

— Я думаю, — произнес Джори после минутной паузы, — души людей уходят к Всемогущему Отцу. Или ты спрашиваешь о людях... которых…

Они больше ни разу не заговаривали о Свершителях, и Айк невольно вздрогнул.

— Нет, вообще. Обо всех. Вот, скажем, ты веришь во Всемогущего, значит, отправишься к нему? А если человек не верит, куда он девается?

— Даже не знаю, — промолвил Джори. Обычно перед тем, как сказать что-то, он делал секундную паузу, словно обдумывал ответ. Это страшно нравилось Айку. — Может, каждый человек после смерти получит то, во что верил при жизни. Но я думаю, Всемогущий в своем милосердии ни от кого не отказывается и все мы будем с ним в посмертии.

Айк повернулся на бок и подложил локоть под голову. Как же хорошо лежать вот так и слушать мелодичный голос Джори! Чувствовать его запах, привычный и очень уютный — запах лошадей, дыма и окалины. Айк тихонько вздохнул. Он словно балансировал на грани сна и бодрствования.

— А как это будет... ну, выглядеть? Как думаешь?

— Посмертие? Не знаю, Айки. Мама рассказывала, и если хочешь… да ты уже спишь!

Тихий смех словно окутал Айка мягким покрывалом. Но он упрямо раскрыл горящие от усталости глаза.

— Нет-нет, расскажи! Я не усну, обещаю.

— Ловлю тебя на слове, — усмехнулся Джори. Прилег на бок, подпер ладонью голову. — Мама говорит так: умирать страшно лишь в первый миг, потому что душа и тело крепко связаны. Но когда эта связь разрывается, страх покидает нас. Тело боится смерти, а душа наша бесплотна и бессмертна и не знает страха.

— А что такое душа? Как она выглядит?

— Не знаю, Айки, правда. Никто ее не видел. Говорят, до Исхода люди могли уловить момент, когда душа покидает тело. Но все впустую. Никто еще не смог удержать душу, если ей пора уходить.

— А как же лекари? Они лечат людей, те выздоравливают и живут дальше!

— Значит, их время еще не пришло. Болезнь и боль даются нам как предупреждение, чтобы мы задумались над своей жизнью и осознали, что делаем не так. Если человек понимает это и исправляется, Всемогущий дарует ему долгую жизнь. А если нет — посылает еще и еще испытания, пока жизнь не станет невыносимым бременем. Это самая страшная кара, человеческий суд не способен так наказать. Но мы опять ушли в сторону, да?

Они постоянно перепрыгивали с одного на другое и потом не могли вспомнить, с чего же начался разговор.

— Так вот, — продолжал Джори, — когда душа освобождается от тела, она попадает в такой длинный, сияющий проход и движется по нему навстречу белому безмолвию. Она погружается в него... и соединяется с Всемогущим Отцом.

— А какой он? — прошептал Айк и зажмурился, как ребенок, которому рассказывают страшную сказку. — Он похож на нас?

— Нет, он же не человек. Это просто некая сила — ну, как облако. В нем душа обретает покой. Больше ничто ее не тревожит. В ней не остается ни одной мысли, чувства или желания — это тоже присуще телу. Счастье, боль — все забывается. Поэтому, когда воплощаемся заново, мы не помним прошлых жизней. Лишь отголоски их иногда касаются нас. И тогда нам кажется, что мы уже не в первый раз что-то видим или проживаем какое-то событие.

— Да, со мной так бывает, — прошептал Айк, — а потом?

— Душа остается с Всемогущим, отдыхает в покое и безмолвии. Как будто спит, но сон этот глубок и бестревожен. Так может пройти много времени, быть может, сотни лет. Пока Всемогущий не почувствует, что душа отдохнула и может воплотиться вновь. Или здесь, в мире, возникает срочная необходимость в появлении определенного человека. Тогда душа вырывается из белого безмолвия и в виде звезды летит сюда, в мир... все ниже и ниже... пока не воплощается в каком-нибудь только что зародившемся теле.

— И ее можно увидеть?

— Звезду? Конечно. Ты же видел, как падают звезды?

— Так это! — ахнул Айк и привскочил на локтях. — Думаешь, это они? Души? Значит, на небе, все эти звезды…

— Да, это они, — в голосе Джори сквозила улыбка, — души, которые спят в белом безмолвии. И ждут нового воплощения.

— А... а Дирхель говорил — это бессчетные солнца, они так далеки от нас, что кажутся крохотными.

— Да, я тоже слышал что-то такое и, думаю, это правда. До Исхода люди могли взглядом проникнуть в толщу земли и увидеть иные миры за краем неба. Но мне все равно почему-то кажется, что звезды — души невоплощенных. Может быть, они такие и есть — бесконечно далекие, гигантские пылающие солнца? Может, так и выглядит наша душа, когда высвобождается из тела. Понимаешь?

Айк молча кивнул. И правда, загадочным образом то, что рассказывал о других мирах Дирхель, не противоречило истории Джори. Как будто каждый из них говорил об одном и том же, но на свой лад. Так лучи солнца, падая на предмет с разных сторон, помогают увидеть его по-новому.

— Жаль, мы не помним прошлые жизни, — прошептал Айк и протянул руку к серебристым точкам, усыпавшим небо.

— А по-моему, хорошо. Память может обернуться проклятием, Айки.

— Как это?

— Разве тебе не хотелось бы забыть о чем-то?

Айк нахмурился.

— Может быть... но если я забуду, то могу снова совершить ту же ошибку! Уж лучше помнить, чтобы больше никогда…

— Верно, — голос Джори дрогнул, — ты смелый. А вот я хотел бы забыть... кое-что. Очень хотел бы. Но не могу.

Айк нащупал в темноте его руку и крепко сжал.

— Не думай об этом. Лучше о завтрашнем дне... сходим вечером на реку, искупаемся...

Он не знал, сказал это или лишь подумал. Усталость брала свое, и он все дальше уходил за грань яви. Услышал, как Джори прошептал:

— Спасибо. Я постараюсь.

И со счастливой улыбкой провалился в сон.



Наступил урожайный месяц, и лето само собой закончилось. В первую же неделю резко похолодало, пошли дожди, и деревенские в панике бросились на огороды и в поле, спасать урожай.

Все, даже близняшки, работали не покладая рук, Эдвард подолгу жил дома. Прогулкам по лесу и долгим разговорам пришел конец. Айк скучал, но понимал — ничего не поделаешь. Закончится горячая пора, ударят заморозки — хоть загуляйся. А пока на первом месте огород, сад и козы.

Айк решил забыть обо всем, что случилось с ним в начале лета, выкинуть из головы и жить дальше. И отчасти ему это удалось. Он много работал, времени на размышления почти не оставалось. Думал, случившееся никогда не изгладится из памяти, но Джори и тут оказался прав. Боль ослабела, ее заслонили повседневные хлопоты. Воспоминания блекли и выцветали, словно старая ботва на мусорной куче, и Айк все легче уживался с ними.

И вот тут начались сны. Пока Айк проводил вечера, а зачастую и добрую часть ночи в разговорах с Джори, он так уставал, что спал мертвым сном. Но теперь начал в ужасе вскакивать с кровати чуть ли не каждую третью ночь.

Чаще всего снилось огромное дерево, объятое пламенем, которое вот-вот схватит его. Но самое страшное было то, что оно словно пыталось что-то сказать Айку. Злые слова звучали в голове, но он не мог их разобрать.

Айк просыпался весь в холодном поту, с трудом сдерживая крик. Лишь одно помогало успокоиться. Он закрывал глаза и вспоминал залитый вечерним солнцем лес, шум листвы над головой. И мягкий, серебристый голос, при звуках которого все становилось понятным и не страшным. Ужас отступал, темнота снова становилась Айку добрым другом и уносила в спокойный, крепкий сон.

Один раз он проснулся от кошмара глубокой ночью и долго лежал без сна. Внезапно во дворе злобно зарычали собаки. Айк вскочил, выглянул в окно и, к своему изумлению, увидел свет в лесной чаще. За забором стоял человек с фонарем в руке.

Дверь в спальню отца отворилась; решительные шаги простучали по лестнице, скрипнула входная дверь. Собаки тотчас примолкли.

Эдвард, кутаясь в плащ, отворил калитку и вышел в лес, к незнакомцу. Они о чем-то переговорили; отец вернулся во двор и прошел в мастерскую, человек остался на прежнем месте.

Через пару минут отец появился из мастерской с каким-то маленьким, темным предметом в руках — вроде мешочка с целебными травами. Айк и Эйвор собирали их каждое лето; под потолком мастерской висели десятки таких мешочков.

Он передал свою ношу незнакомцу. Тот коротко поклонился, протянул что-то взамен и двинулся прочь. Эдвард запер мастерскую и вернулся в дом.

Айка ничего не понял, и это его встревожило. Опять тайны, век бы их не знать! Нет, хватит. Больше он не станет влезать в то, что его не касается. Его дело — хозяйство, младшие и Джори.

Этого вполне достаточно для счастья.



Дожди прекратились через пару недель, и снова установилась теплая погода, но по ночам было уже прохладно. Айк хорошо знал эту пору — медленное, неотвратимое увядание. Трава и листья еще зеленели, но словно покрылись налетом тончайшей пыли. Яркие летние цвета потускнели, как на старой картине.

Каждая холодная ночь добавляла желтизны в бушующий вокруг дома океан зелени. А однажды утром Айк вышел во двор босиком и, охнув, тут же запрыгнул обратно на крыльцо. Доски настила покрылись изморозью. С этого дня осень окончательно вступила в свои права. Лес и сад окутались багрянцем и золотом, начался листопад.

Дом насквозь пропитался тяжелыми, душными запахами — над плитой сушились связки грибов. Собирать грибы и ягоды ходили все вместе, а иногда к ним присоединялись Джори и Крис, и муторное дело превращалось в праздник. Ягоды в семье Райни не сушили, а заливали чистой водой и выставляли в бочонке на мороз, потом откалывали лед по мере надобности.

Затем настал черед яблок, их аромат нравился Айку больше плотного грибного духа. Иногда ему даже снился свежий, сладкий запах. И мама — как она сидит перед камином в общей комнате, разрезает узким ножом хрустящие яблоки и поет длинные, протяжные песни. После этих снов Айк почему-то не чувствовал печали. Наоборот, на сердце было легко, и работа весь день спорилась.

В один из последних погожих дней Айк приводил в порядок загон для коз. Обычно он занимался этим весной, но козы могли пастись до первого снега, а загон уже разваливался. Казалось, эти негодницы вместо того, чтобы есть, целыми днями ломают загон.

Он работал в одной рубашке, скинув меховую безрукавку. Тонкая ветка клена, чуть надломленная у основания, но еще живая, касалась холодным влажным листом его щеки. Айк рассеянно отводил ее в сторону. Прибитая первым заморозком трава пожелтела, среди листвы горел и блестел серебром ослабевший солнечный свет.

Скоро отец забьет козлят на мясо, и Айку было тягостно думать об этом. Коз он недолюбливал, вредные и шкодливые создания. К тому же заготовка кормов полностью лежала на Айке, а у него и без того забот хватало.

Но все неудобства забывались при мысли о крови, которая неизбежно прольется. Это вызывало к жизни слишком неприятные воспоминания.

Айк затянул очередной узел корда и тут увидел, что к нему через лес бежит Эйвор.

— Бросай работу! — прокричал он издалека. — Дядя Хэл приехал!

Сердце Айка подпрыгнуло от радости и облегчения.

Дирхель Магуэно был давним другом семьи Райни. Обычно он приезжал к началу сбора урожая, но в этом году задержался. Как и большинство Искателей, он был настоящим бродягой, без дома, без семьи. Все свое носил с собой, спал и ел, где придется — на постоялых дворах, фермах или вообще в чистом поле. Для него имело значение только одно — книги. Он разыскивал их в Хранилищах, одни оставлял себе, другие приносил Эдварду. Практически вся библиотека семьи Райни состояла из таких книг.

Всю дорогу до дома Айк и Эйвор неслись, как на крыльях. Взбежали на крыльцо, отпихивая взволнованных собак, и прямо в сапогах ввалились в общую комнату.

— А вот и мои парни! — пробасил радостный голос. Огромные ручищи сгребли братьев в охапку, прижали к грубой кожаной куртке. От нее пахло чем-то незнакомым и сладко-манящим. — Всемогущий, как выросли-то! Чем ты их кормишь, Эдди?

Эдвард заливал масло в лампы и лишь усмехнулся в ответ.

Дирхель чуть отстранил братьев и, улыбаясь во весь рот, принялся разглядывать их. Высокий, широкоплечий и узкобедрый, он смахивал на волка, вставшего на задние лапы. Из-за густой бороды и низкого голоса он казался Айку старым, хотя на самом деле был ровесником Эдварда, с которым дружил с детства.

Одевался Дирхель всегда просто и очень легко. Айк хорошо помнил, как мама постоянно журила его за это, стращала всякими болезнями — гнилой лихорадкой, мокротухой, — а Дирхель лишь ухмылялся в ответ. Это походило на игру. Искатель не болел ничем и никогда, закаленный суровой кочевой жизнью.

Хранилища — древние бункеры, где было собрано то, что осталось от людей до Исхода — обычно находились в диких, глухих местах. Да и содержимое их подчас опасно и непредсказуемо. Дирхеля интересовали книги, но некоторые Искатели жаждали найти что-нибудь посерьезнее. И, к сожалению, частенько находили.

Дирхель иногда рассказывал ужасные истории, о том как как вещь из Хранилища убивала того, кто ее нашел. Магистраты часто запрещали Искателям приносить в город свои находки, но они, конечно, все равно это делали. Пытались сбыть их с рук, выдавая за что-то обычное.

Один Искатель прикинулся торговцем и продавал в качестве снадобий лекарства, найденные в Хранилище. К счастью, за давностью лет они потеряли силу, и покупатели не получили ничего опаснее расстройства желудка. А вот незадачливому Искателю пришлось несладко, когда обман раскрылся.

Все смеялись над этой историей, в том числе и Дирхель. Интересно, а чем он сам зарабатывает на жизнь, подумал тогда Айк. Он подозревал, что это далеко не так забавно — ведь Дирхель никогда не говорил об этом.

Когда гость умылся с дороги и поел, все семейство Райни собралось в общей комнате.

— Сначала ублажим тех, кому труднее ждать, — хитро прищурился Дирхель и достал из котомки две деревянные лошадки на колесиках.

Близняшки с визгом повисли у него на плечах. Дирхеля они обожали — он растил их первые два года после смерти матери. Айк не сомневался, что они выжили лишь благодаря Искателю.

Дирхель расцеловал девочек, отправил их играть и начал доставать свои главные сокровища. Глаза его блестели.

— Необыкновенно удачный поход, потому и припозднился, да. Хранилище высоко в горах, мало кто рискует туда забираться.

— Ремарк... Гаррис… — Эдвард с жадностью просматривал книги, лицо горело непривычным оживлением. — А это?

— Квантовая физика. Не спрашивай, что это такое, сам не знаю. Просто прибереги.

— Стихи! — Эйвор порывисто обнял Дирхеля, отчего тот чуть не повалился навзничь и захохотал. — Дядя, спасибо!

— Спасибо надо сказать тому, кто принес книгу в Хранилище, — ответил он, отсмеявшись, — да еще в такое дальнее! Все-таки были и тогда, до Исхода, люди, что называется, с большой буквы, да.

Эйвор бережно перелистывал хрупкие страницы

— Бр-р, жуть! Как они собирали все это, приносили в Хранилища... быть может, уже больными!

— А как быстро Белая Лихорадка убила всех людей? — спросил Айк. Он рассматривал книгу со старинными картами.

— Точно никто не знает, но очень быстро. Все было кончено в несколько месяцев.

— Айк, лихорадка не убила всех людей! — с досадой произнес Эдвард. — Мы же здесь? Те, то вовремя ушел из Мегаполисов, и у кого была устойчивость к болезни, выжили.

Айк смутился и молча прижал драгоценную книгу к груди. А через пару минут потихоньку выскользнул в переднюю. Снимая с крючка плащ, услышал, как Дирхель с укором произнес:

— Ты бы помягче с ним, Эд.

— Пусть не задает глупых вопросов, — раздраженно возразил отец, — здоровый парень. Пора уже соображать.

Айк вышел во двор и понуро направился к дровяному сараю. Сел на гору щепок, прислонился спиной к поленнице. Дрова хранили летнее тепло, но холодный воздух ящерками пробирался под плащ. Айк ласково, словно живое существо, поглаживал корешок книги.

Всякий раз, открывая новую книгу, он ощущал непередаваемое волнение и трепет. Книги таили в себе нечто большее, чем любая другая вещь, даже самая замечательная. Они открывали целые миры, в них можно было погрузиться с головой и забыть обо всем. И Айк, и Эйвор обожали это чувство.

Айк поковырял щепкой землю и подумал, что надо, пожалуй, показать Джори эту новую книгу с картами.

Дверь дома тихонько скрипнула, на крыльце появился Эйвор. Увидел Айка и заулыбался.

— А ты чего ушел? Дядя так интересно рассказывает!

Айк глубоко вздохнул полной грудью и энергично вскочил на ноги.

— Хочешь прогуляться, Веточка?

— Куда? — удивился Эйвор и крепче запахнул теплый плащ. Ему явно хотелось вернуться в общую комнату. Вместе с Айком, разумеется.

— Проверим место встречи. Может, Джори и Крис сегодня там?

Эйвор радостно подпрыгнул и побежал к воротам.

Честно говоря, Айк сильно сомневался, что Крис придет. Всё чаще они находили на месте встречи одного лишь Джори. Крис, решительная и волевая, быстро прибрала к рукам не только робких деревенских девчонок, но и мальчишек помладше. Вся эта компания постоянно болталась возле дома Холландов, надеясь, что Крис снизойдет до них на часок-другой.

Джори объяснял это так: Айк и Эйвор, конечно, отличные ребята. Но их двое, а деревенских ребят два с лишним десятка, так что количество побеждает качество.

Лес на закате осеннего дня был непривычно тих. В прозрачном воздухе чувствовалось дыхание зимы. Надоедливых насекомых пришибло заморозками; птицы какие улетели, какие попрятались, их веселые трели стихли до весны.

Братья не спешили, словно величавое спокойствие леса передалось и им. Теперь, когда листья облетели, огромное поваленное дерево — место встречи — было видно издалека. Айк сразу заметил сидящую на нем худую фигурку в кафтане с чужого плеча и радостно взмахнул руками.

Эйвор побежал вперед и, как обычно, закричал еще издали:

— Джори, привет! А Крис придет?

Айк хотел урезонить брата — уж больно громко разносился его звонкий голос по притихшему лесу. Но тут Джори встал, обернулся, и слова замерли у Айка на языке.

Таким он друга ещё не видел. Бледное лицо осунулось, глаза покраснели. Тени под ними обозначились резче, словно Джори всю ночь провел без сна.

— Крис не придет, — произнес он усталым, надтреснутым голосом, — она заболела.