2
Что-то тяжелое шлепнулось Айку на ноги, и тонкий голосок пропищал:
— Айк, помоги! А-а-а!
— Ябеда! Вот тебе!
Ноги придавило еще сильнее, и Айк приподнял голову с подушки.
— Всемогущий, что ж такое…
В ответ — звук смачной плюхи и громкий рев. Айк с трудом сел и протер руками глаза. По ощущениям, он и десяти минут не проспал. Но сквозь частый переплет окна лился яркий свет — значит, солнце уже поднялось над лесом.
Эйвор на соседней кровати пошевелился и со стоном накрыл голову подушкой.
— Тихо, тихо, — пробормотал Айк, — что случилось?
В ногах, скорчившись, точно два зверька, сидели Мэйди и Лурдес. Жесткие черные волосы торчат во все стороны, поцарапанные коленки еле прикрыты драными ночнушками. Смуглое, широкоскулое личико Лу залито слезами.
— Она... она взяла мое платье! — Мэйди захлебывалась словами от злости. — Она…
Лурдес пыталась возразить, но рыдания мешали ей выговорить хоть слово. Она обеими руками вцепилась в скрытую одеялом ногу Айка.
— А что такого-то? У вас же одинаковые платья, — зевая, поинтересовался он. — Ну хватит, Лу, не плачь!
— Не одинаковые! — прошипела Мэйди. Темные глаза ее сверкали. — Мое с бахромой, я сама сделала, а она…
— Ж...жа-а-адина! — прорыдала Лу, размазывая кулаками слезы.
Айк вздохнул и начал связывать в хвост пушистые, непокорные волосы.
Близняшкам было всего по три года, но драться они, кажется, начали еще в колыбели. Каждый день дом оглашался ревом и звуками потасовок. Коренастые, крепенькие, как грибы-боровички, сестры друг другу спуску не давали. Но Лурдес была послабее характером и чаще прибегала к Айку за защитой, чем Мэйди.
— Все, угомонитесь! — Айк зажал полой рубашки носишко сестры. — Сморкайся!
Лу высморкалась, все еще всхлипывая. Мэйди неприязненно покосилась на нее.
— Что нужно сделать, прежде чем лезть в драку? — со вздохом спросил Айк.
«Вот бы у меня появлялось по щепке всякий раз, как задаю этот вопрос. Можно было бы вообще забыть про заготовку дров. Навсегда».
— По... говорить? — неуверенно произнесла Мэйди.
— Правильно. Лу, ты спросила у сестры, можно ли взять ее платье?
Мэйди вылезла вперед. Обычно она не отличалась разговорчивостью — одно время Айк вообще думал, что она немая. Но тут, видимо, был жизненно важный вопрос.
— Да она...
— Погоди, Мэй, сестра скажет, а потом ты.
— А что она-а-а...
— Ш-ш-ш! — цыкнул Айк, и Мэйди замолчала. — Так. Ладно. Лу, еще раз — когда хочешь взять чужое, спрашивай разрешения. Мэйди, прежде чем бить, узнай, почему сестре захотелось эту вещь. Если она тебе так дорога, можно предложить что-нибудь другое. Или поменяться.
— Очень надо! — с отвращением произнесла Мэйди.
— Дура! — взвизгнула Лурдес.
Они смотрели друг на друга, как готовые сцепиться кошки.
— Моему терпению приходит конец! — нахмурился Айк, и сестры умолкли, мрачно сопя. — Я все сказал. Идите, наденьте платья. И не шумите, отец дома!
Близняшки как по команде зажали ладошками рты и мышками шмыгнули в дверь. Айк усмехнулся — с этого надо было начинать. Сестры всегда дичились отца, хотя он ни разу их пальцем не тронул. В буквальном смысле — почти не обращал на них внимания, словно не желал признавать, что они существуют.
Айк скинул ноги с кровати. Сделал движение, чтобы встать, и со стоном опустился назад. Усталость лежала на плечах, как пудовый мешок с мукой. Он чувствовал каждую ссадину и синяк, о которых вчера даже не думал.
Ночью, когда понял, что отец вернулся, тут же принялся за уборку. Растопил плиту и поставил вариться кашу. Отнес близняшек в их комнату и уложил в кровать. Вскоре пришел Эйвор. Он присоединился к Айку, но валился с ног от усталости и больше мешал, чем помогал. Айк отправил спать и его, а сам закончил убираться. Светало, так что он подоил коз, покормил собак, а потом... что было потом?
Айк не помнил, как ложился. Видно, упал и сразу уснул, не раздеваясь. Но главное — все сделал. Если отец пришел, как обычно, по темноте, он мог и не заметить устроенного близняшками разгрома.
Охая, как столетний дед, Айк все-таки поднялся. Ушибленная спина разогнулась весьма неохотно. Сестры оставили дверь распахнутой, и Айк с опаской выглянул в коридор. Дверь в спальню отца как раз напротив, а такие крики и мертвого разбудят. Если отец проснется раньше, чем нужно…
Но из-за закрытой двери не доносилось ни звука, и от сердца отлегло.
Эйвор не шевелился — наверное, снова задремал. Айк вытащил из-под подушки смятую бандану, бережно разгладил и повязал на голову. Окинул комнату быстрым взглядом. К счастью, сюда близняшки не успели добраться, все было на своих местах. Две кровати, два стула, два плетеных ивовых короба для вещей — просто и незатейливо. Ровно столько, сколько нужно.
На широком изголовье кровати Эйвора — догоревшая свеча в грубом железном подсвечнике и несколько книг. Айк взял их и вышел в коридор.
Дом семьи Райни был большим, крепким, в два этажа и с обширным чердаком, забитым всякой всячиной. На первом этаже общая комната и кухня; на втором библиотека, комната дедушки Айка — теперь в ней жили близняшки, — спальни отца и братьев. Из общей комнаты наверх вела деревянная лестница с резными перилами.
Айк занес книжки в библиотеку и, морщась, сбежал вниз. А на кухне вспомнил, что торопиться-то некуда. Горшок с кашей, завернутый в старое шерстяное одеяло, был еще теплым. Большую часть утренней работы Айк сделал ночью — оставалось выгнать коз на выпас. Отец построил в лесу два загона, их чередовали, чтобы трава успевала вырасти.
Вернувшись из леса, Айк умылся у колодца. Сестры уже помирились и занимались обычной утренней работой. Лурдес кормила кур, Мэйди собирала яйца в корзинку, казавшуюся огромной в ее руках. Платья они надели — если можно назвать платьем два кое-как сшитых куска ткани, с дырками для рук и головы.
С подола платья Мэйди свисали какие-то рваные клочья. Очевидно, это и была «бахрома» — причина сражения. Айк улыбнулся.
Бахрома! Откуда она это слово-то выкопала?
«Платья» он сшил сам, как умел — в библиотеке не нашлось ни одной книги о шитье. Сестры пришли в восторг, но Айк считал, что на эти творения его рук без слез не взглянешь. А у девочек в деревне такие красивые платья!
И тут он вспомнил!
Деревня. Ловчая яма.
Джори и Крис!
Айку показалось, будто восходящее солнце заглянуло прямо внутрь него, в самое сердце. Заметил вдруг, что прекрасное весеннее утро в самом разгаре. Что дует мягкий, теплый ветерок, лес звенит птичьими голосами, а небо такое синее, словно за ночь его отмыли до блеска.
Подробности прошлой ночи одна за другой всплывали в его памяти.
Джори — у него удивительный голос, и он решил дружить с ними, несмотря ни на что!
Крис — веселая и боевая!
Айк чувствовал себя, как в детстве на Новогодье. Все вокруг, такое скучное и привычное, словно озарилось новым светом и засверкало яркими красками.
Но, разумеется, сполна насладиться моментом ему не дали.
Кто-то налетел на Айка сзади, и он чуть не взвыл от боли в спине.
— Эйв, больно же!
— Ой, прости! — Эйвор, всклокоченный, со следами от подушки на щеках, таращился на брата, словно видел его впервые. — Я... тебя потерял.
Айк только вздохнул.
— Слушай, хватит этих глупостей, а? Куда я денусь, сам подумай! Ну-ка…
Он заправил рубашку брата и затянул ему веревку на штанах, как маленькому.
— Так-то лучше. Отец не проснулся?
— Неа.
Вид у Эйвора был подозрительно виноватый, и Айк снова нахмурился.
— Что ты опять учудил? Рассказывай давай.
— Н-ничего. Честное слово, Айки!
— Как вы вчера, нормально дошли?
— Ага. Они в крайнем доме поселились, том, что давно пустует. Их папа — кузнец, на старом месте не было работы, вот они и переехали сюда. Я и говорю, мол, здорово, кузнеца-то в деревне давно нет, помер, отцу пришлось мотыгу в город отнести — прошлой весной, помнишь? — и говорю, трудно, наверное, переезжать? А Крис говорит, мол, нет, не трудно, собрались и поехали, мы часто переезжали и…
Айк слушал этот нескончаемый монолог, кивал, а сам занимался делами. Забрал у Мэйди корзину с яйцами, отправил сестер умываться. Отнес яйца на кухню, выложил четыре штуки в горшок, остальные спрятал в погреб. Подбросил дров в раскоряченную, тронутую ржавчиной плиту — она занимала добрую половину тесной кухоньки. Достал миски, ложки, начал накладывать кашу.
Он уже сожалел, что не пошел вчера вместе с Эйвором. Дома ничего ужасного не случилось; он мог бы поболтать с Джори и Крис еще хоть полчаса! А теперь — когда они снова увидятся? Одному Всемогущему известно…
— ...и тогда Джори говорит — а чего тянуть, давайте встретимся завтра, на границе леса, когда тени удлинятся, а я и говорю, давайте, здорово, мы обязательно придем…
— Что? Что ты сказал?! — вскинулся Айк, едва до него дошел смысл сказанного.
Эйвор осекся и в точности, как близняшки, зажал рот ладонями.
— Ты пообещал Джори и Крис встретиться сегодня?!
— А что такого-то? — пробормотал Эйвор. — Разве ты не хочешь?
— При чем тут, хочу я или нет! — Айк в сердцах швырнул разливную ложку в таз для грязной посуды. — Отец дома!
— Но я же не знал, что он вернется! — обиженно воскликнул Эйвор.
— Мэй и Лу весь день вчера были одни! Ты собирался их и сегодня оставить?
— Да ничего с ними не случится, — пробурчал Эйвор. С досадой покосился на сестер, которые чинно усаживались на скамью у стола.
— Не случится! Они разнесли весь дом! Я… — Тут Айк поймал испуганный взгляд Лурдес и осекся. И правда, он велел им вести себя тихо, а сам? Айк глубоко вдохнул, выдохнул и молча поставил перед Эйвором и близняшками полные миски.
Мэйди и Лу накинулись на еду без единого слова — видимо, вчерашняя голодовка не прошла для них даром. Эйвор сидел, опустив глаза, и катал по столу сухую луковицу.
— И не делай такое лицо, — сердито произнес Айк и сел напротив брата, — как ты мог быть таким безответственным?
Он вдруг осознал, что почти слово в слово повторил вчерашнюю фразу Джори. Да, укорять Эйвора бессмысленно — конечно, он хотел этой встречи. До ужаса хотел.
Но как быть с отцом и близняшками? Айк в задумчивости покусал большой палец, наблюдая, как Мэйди и Лу уплетают ненавистную кашу и с хлюпаньем запивают ее козьим молоком. Слишком большие для них кружки сестры держали обеими руками.
Айк тряхнул головой и взял ложку. Там видно будет. Сейчас надо позавтракать — дел еще по горло.
Когда тени удлинялись, наступала самая любимая Айком часть дня. Основная работа сделана, еще чуть-чуть продержаться — и уже вечер. Айк предвкушал его, пока мыл посуду, колол дрова и чистил хлев. В доме наступит долгожданная тишина, он сядет с книжкой в библиотеке, вытянет гудящие ноги к огню и... заснет.
Засыпал Айк таким образом часто — сильно уставал. Но сейчас, когда они с Эйвором шли к деревне, он чувствовал себя на удивление бодрым. Жара спала, лучи солнца смягчились, приобрели медовый оттенок. И ни единого дуновения, ни одной тучки на темно-голубом небе. Все ветры дремали.
Лес, давший приют семье Райни, был создан явно не для прогулок. Неровную, глинистую почву во всех направлениях рассекали овраги. Одни были сухи, засыпаны прошлогодними листьями, по дну других журчали невидимые ручьи. Деревья пронизывали землю корнями, пытались удержать ее на месте. И, как солдаты в неравном бою, гибли и падали.
Эти падения поражали Айка — тяжелое дерево ударялось о землю и разбивалось вдребезги, словно глиняная чашка. Куски ствола, ветви и сучья летели в разные стороны; если не придавит, то и глаза лишиться можно. Останки погибшего дерева перемешивались с кустами и деревьями, образуя настоящую стену. Или падали в овраг, и тот становился непроходимым.
Но все эти препятствия не пугали братьев...Они пробирались через завалы тропами оленей и лис; овраги и ямы пересекали по поваленным деревьям или перепрыгивали, уперев в дно подходящую лесину.
В глубине леса деревья росли плотно, и редкий луч солнца пробивался сквозь кроны. Землю покрывал толстый ковер гниющей листвы, проткнутый редкими стеблями упорных сорняков и чахлой древесной поросли. Здесь выживали и буйно росли лишь кусты орешника — в иных каждая ветвь была толщиной с молодое дерево.
Эйвор бегал по лесу, как обычно, играя в индейцев. Айк соорудил себе пиратскую бандану, а он украсил волосы белыми и пестрыми куриными перьями, а запястья — браслетами, сплетенными из тонкого, разноцветного корда.
Воинственный клич доносился то слева, то справа. Эйвор забирался в попадавшиеся на пути мобы и ловко выскакивал из них с другой стороны. Деревенские как огня боялись всего, что было связано с Исходом и старались не ходить там, где много мобов. Но братьям мобы нравились, в детстве они с удовольствием играли в них.
Айка раздирали противоречивые чувства. Он с огромной радостью предвкушал встречу с Джори и Крис, но на задворках сознания, как всегда, пульсировала тревога. Так мышь скребется ночью под полом — вроде тихо, а раздражает.
Что скажет отец, когда проснется и не найдет их? Сестры шуметь не станут — будить отца не в их интересах. Если Лу заиграется, Мэйди найдет способ ее утихомирить. И все же... все же…
«Придется сказать, что мы ненадолго, — с сожалением думал Айк, огибая кусты и отводя в стороны низкие ветки, — что пришли, раз Эйвор пообещал, но нам сразу надо назад».
Лес поредел, в просветах между деревьями замелькало открытое пространство. Здесь нужно быть начеку, чтобы не наткнуться на деревенских.
Вдруг Эйвор взвизгнул:
— Джори! — и припустил бегом.
Айк огляделся, но никого не увидел. Он сообразил, что вчера ночью даже не разглядел лиц Джори и Крис, и в смущении замедлил шаг.
И тут навстречу ему из высокой травы поднялся юноша в простой белой рубашке и штанах, подвернутых до колен.
— Доброго дня, Айкен! — произнес он с улыбкой. Айк тоже невольно улыбнулся — этот необыкновенный голос словно окутывал сердце теплым облаком. — Или, скорее, доброго вечера? Здорово, что вы пришли!
Айк молча кивнул. Он разглядывал Джори во все глаза, словно ребенок, который заполучил долгожданный подарок и спешит убедиться, что все в нем так, как ему хотелось.
Они казались полной противоположностью друг другу. Айк широкоплеч, тяжел в кости и мускулист, Джори — высок и худ. В облике Айка все было слегка грубовато — чуть широковатое переносье, массивная нижняя челюсть, широко посаженные глаза. Худое лицо Джори поражало мягкостью черт — высокие скулы, прямой нос, плавный рисунок губ.
Его чуть портили лишь глубокие тени в подглазьях. Из-за них светло-серые глаза казались еще пронзительнее. Густые пряди пепельно-русых волос красиво обрамляли высокий лоб и падали на шею и уши. Айку даже завидно стало — бывают же нормальные волосы у людей! Не то что его копна — и обстричь жалко, и носить невозможно…
— Эй, ты заснул?
Айк вздрогнул, обернулся...
И никого не увидел. За кустами раздался заливистый смех.
— Любимая забава Крис, — с улыбкой пояснил Джори, — обожает всех пугать. Пытаюсь ее образумить, но пока без толку.
— И всегда будет без толку! — произнес дерзкий голосок. Показаться Крис так и не пожелала. — Ну что, куда пойдем?
— На речку! — предложил голос Эйвора из тех же кустов. — Мы вам там все покажем!
— То, что надо! — оживилась Крис.
Айк бросил на Джори беспомощный взгляд. Речка была плохой идеей. Но в глазах Джори светилась такая неподдельная радость — у Айка язык не повернулся сказать, что они не могут остаться.
— Ладно, только недолго! — сдался он. — Искупаемся и домой, Эйви, хорошо?
— Ага! — крикнул Эйвор откуда-то издалека. Ветер донес смех Крис.
— Вот так и живем, — неловко развел руками Айк, — как начал ходить, так и побежал.
Джори рассмеялся.
— Айкен, ну кому ты это говоришь? Мы с тобой в одной лодке!
Айк улыбнулся. Ему было так уютно, словно зашел с мороза в тепло родного дома. Дома, где его всегда ждали. Где песни и смех мамы звучали с утра и до поздней ночи, а отец казался просто немного угрюмым и неразговорчивым человеком. Сейчас, конечно, его тоже ждут, но все уже совсем не так…
— Все хорошо? — мягко спросил Джори. Айк кивнул и улыбнулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.
— Лучше некуда! Идем!
Айка тревожила не только потеря времени. Он почти бежал, чтобы поскорее догнать Эйвора и Крис. Джори, словно чувствуя его настроение, шел сзади, ни о чем не спрашивая.
Болтовня и смех младших разносились по всему лесу. И это Эйвор, который то и дело спрашивал, тихо ли он идет!
Внезапно раздался вопль, а затем ликующий хохот.
— Эйви, нет! — отчаянно крикнул Айк и со всех ног бросился вперед. Джори не отставал от него ни на шаг.
Они с разбегу вылетели на высокий, обрывистый берег реки, стиснутой со всех сторон лесом. Пронзительно-чистый поток, узкий и бурный, брал начало в горах; вода в нем круглый год была ледяная. Ниже по течению небольшой водопад с грохотом обрушивался в каменную чашу заводи.
Эйвор и Крис стояли на краю обрыва. Увидев Айка, младший радостно подпрыгнул и побежал вверх по течению.
— Не смей, слышишь?! Эйвор! — завопил Айк.
С тем же успехом можно было просить реку повернуть вспять.
Айк топнул ногой, подбежал к краю обрыва и соскользнул вниз. Руки и штаны перепачкались в глине, посыпались влажные корни и камни.
У воды росло молодое, гибкое деревце; Айк встал возле него и лихорадочно поискал взглядом брата. Сердце так и бухало — он прекрасно знал, что сейчас будет.
Эйвор пробежал еще с десяток шагов, спрыгнул с берега на отмель. Стащил сапоги и прямо в одежде бултыхнулся в поток.
У Айка перехватило дыхание, как будто холод воды стиснул его собственное тело, стремясь добраться до сердца и остановить его.
Течение, которое испугало бы и взрослого человека, подхватило Эйвора и потащило с неумолимой силой. Его швыряло из стороны в сторону, как перышко. К счастью, камней в реке было мало, иначе пловца расплющило бы в лепешку.
Айк наблюдал за этим заплывом со смешанным чувством ужаса и отчаяния.
«Всемогущий, помоги ему выплыть! Не дай ему умереть, прошу тебя! Пусть выживет, и я уж тогда ему... нет-нет, я ничего не сделаю, Всемогущий, клянусь, только спаси его!»
Повторяя эту неистовую молитву, он навалился всем телом на деревце, и гибкие ветви заполоскались в потоке. Темная голова Эйвора, ныряя в бело-стальных струях, приближалась с огромной скоростью. Миг — и он ухватился за ветви обеими руками.
Айк отскочил, деревце выпрямилось, поднимая Эйвора из реки. Айк схватил брата за рубашку, и они вместе повалились на камни.
Вода текла с Эйвора ручьями, он задыхался и хохотал от восторга.
— Айк, ты видел?! Видел, как я плыл? А ты, Крис?
— Ну ты даешь! — Крис спрыгнула с берега и помогла Эйвору подняться. Джори протянул руку Айку. — Обалденно!
У Эйвора зуб на зуб не попадал, но глаза сверкали от удовольствия. Айк еле сдерживался, чтобы не надавать братцу затрещин.
— Здорово, скажи? Хочешь попробовать? — предложил Эйвор Крис.
— Нет! — в один голос воскликнули Айк и Джори.
Крис тут же надулась.
— Раз я девчонка, так обязательно потону?
— Не потому, что ты девчонка, — спокойно произнес Джори, — просто это опасно.
— Не опасно! — весело воскликнул Эйвор, выжимая воду из волос. — Айк меня всегда ловит!
У Айка потемнело в глазах. Он присел на влажную гальку и прижал ладонь ко лбу.
— Ты чего? — удивился Эйвор.
— Уйди с глаз моих! — рявкнул Айк. Но когда брат отпрыгнул в сторону и начал карабкаться на обрыв, поднял голову. — Нет, погоди! Возьми сапоги и спускайся вниз, к заводи. Никаких купаний, понятно? Сиди на берегу, грейся и чтобы в лес ни ногой!
— Хорошо-хорошо! — произнес Эйвор.
Младшие забрались наверх и исчезли за краем берега. Айк глубоко дышал, дурнота понемногу отступала. Рядом шумела и бесновалась река.
— Это было... что-то! — заметил Джори, усаживаясь рядом с Айком. — Твой брат настоящий храбрец. Я бы не рискнул проделать такую штуку!
— Идиот он малолетний, а не храбрец! — Айк схватил камень и со всей силы запустил в бурлившую воду. — Когда-нибудь ему не повезет, а я увижу это и чокнусь.
— Таким, как он, обычно всегда везет, — улыбнулся Джори. — Крис из той же породы. Сколько она падала с деревьев, не сосчитать! И ничего, хотя пару раз до крови расшиблась.
— А ты что?
— А что я? Перевязывал. Да все бесполезно, Айкен. Есть люди, которым скучно жить, как все. Им хочется чего-то такого, чтобы кровь будоражило.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво произнес Айк.
— Крис рассказывала. Я, как и ты, с ума сходил от ее проделок. Как-то подбегаю к ней, начинаю отчитывать, а она и говорит: «Ой, Джори, мне так хорошо, давай ты позже поругаешься!»
Джори засмеялся мягким, грудным смехом. Айк покачал головой.
— Хоть вообще не ходи на реку! Пошли, надо убедиться, что он не полез снова купаться.
Одежда Эйвора быстро подсохла, и он все-таки улизнул в лес. Крис задержалась, чтобы напиться, и Айк наконец-то смог рассмотреть ее получше.
Первой бросалась в глаза необычная коса — она была заплетена по правой стороне головы, от виска к затылку, и завязана в хвост вместе с остальными волосами. Впрочем, странное во внешности Крис не ограничивалось прической.
В отличие от брата она была не просто худой, а костлявой. Лопатки угловато оттопыривали ткань полотняного платья, а ключицы так выступали, что, казалось, тронь и порежешься. Движения гибкие, сильные, как у молодой ласки, глаза — злая синева летнего неба.
Левый глаз Крис был наполовину синий, наполовину коричневый. Он буквально притягивал взгляд Айка, и Крис тут же это заметила.
— Понравилась? — с вызовом осведомилась она. Подвижное, в мелких веснушках личико презрительно скривилось. — Может, сразу поцелуемся?
Айк покраснел и отвел глаза.
— Что это? — все же спросил он. — Это... от удара?
— Нет, от любопытства!
Айк удивленно моргнул.
— Подглядывала в детстве за лесными феями, и они заметили. — Крис задрала и без того вздернутый нос. Кончик его, как и подбородок, был слегка раздвоен. — Это метка на удачу, мало кому дается. Завидуй молча!
И Айк промолчал — просто не знал, что сказать. Когда Крис побежала догонять Эйвора, он перевел взгляд на Джори, который сидел на нагретых солнцем камнях и блаженно жмурился.
— Подглядывала за феями?
Джори улыбнулся.
— Это мама придумала. Не хотела, чтобы Крис переживала. Ну и умела отвечать другим детям. Ее в детстве часто дразнили.
— А что это на самом деле? — Айк стянул сапоги и опустил ноги в прохладную темную воду.
— Родимое пятно, — пояснил Джори, — обычно на коже бывает, а у нее на глазу. Редкая вещь, тут она права. Но ничего такого страшного. Или волшебного.
Из леса доносились веселые голоса, хохот и треск веток.
Айк поболтал ногами в воде. Он был восхищен и очарован. Все Райни, кроме белокожего Эйвора, были смуглыми и темноволосыми. Эта золотистая косичка и необыкновенные глаза пленили его воображение. По возрасту Крис больше подходила ему, Айку. Почему она вдруг обратила внимание на младшего?
Впрочем, мысль эта кольнула и тут же исчезла — он слишком увлекся беседой с Джори. Они говорили и не могли наговориться. Как будто знали друг друга всю жизнь и теперь просто встретились после долгой разлуки. Что-то в Джори располагало к откровенности. Может быть, то, как он слушал — серьезно, сосредоточенно. И если что-то говорил, это были своевременные слова.
— Ладно, только недолго! — сдался он. — Искупаемся и домой, Эйви, хорошо?
— Ага! — крикнул Эйвор откуда-то издалека. Ветер донес смех Крис.
— Вот так и живем, — неловко развел руками Айк, — как начал ходить, так и побежал.
Джори рассмеялся.
— Айкен, ну кому ты это говоришь? Мы с тобой в одной лодке!
Айк улыбнулся. Ему было так уютно, словно зашел с мороза в тепло родного дома. Дома, где его всегда ждали. Где песни и смех мамы звучали с утра и до поздней ночи, а отец казался просто немного угрюмым и неразговорчивым человеком. Сейчас, конечно, его тоже ждут, но все уже совсем не так…
— Все хорошо? — мягко спросил Джори. Айк кивнул и улыбнулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.
— Лучше некуда! Идем!
Айка тревожила не только потеря времени. Он почти бежал, чтобы поскорее догнать Эйвора и Крис. Джори, словно чувствуя его настроение, шел сзади, ни о чем не спрашивая.
Болтовня и смех младших разносились по всему лесу. И это Эйвор, который то и дело спрашивал, тихо ли он идет!
Внезапно раздался вопль, а затем ликующий хохот.
— Эйви, нет! — отчаянно крикнул Айк и со всех ног бросился вперед. Джори не отставал от него ни на шаг.
Они с разбегу вылетели на высокий, обрывистый берег реки, стиснутой со всех сторон лесом. Пронзительно-чистый поток, узкий и бурный, брал начало в горах; вода в нем круглый год была ледяная. Ниже по течению небольшой водопад с грохотом обрушивался в каменную чашу заводи.
Эйвор и Крис стояли на краю обрыва. Увидев Айка, младший радостно подпрыгнул и побежал вверх по течению.
— Не смей, слышишь?! Эйвор! — завопил Айк.
С тем же успехом можно было просить реку повернуть вспять.
Айк топнул ногой, подбежал к краю обрыва и соскользнул вниз. Руки и штаны перепачкались в глине, посыпались влажные корни и камни.
У воды росло молодое, гибкое деревце; Айк встал возле него и лихорадочно поискал взглядом брата. Сердце так и бухало — он прекрасно знал, что сейчас будет.
Эйвор пробежал еще с десяток шагов, спрыгнул с берега на отмель. Стащил сапоги и прямо в одежде бултыхнулся в поток.
У Айка перехватило дыхание, как будто холод воды стиснул его собственное тело, стремясь добраться до сердца и остановить его.
Течение, которое испугало бы и взрослого человека, подхватило Эйвора и потащило с неумолимой силой. Его швыряло из стороны в сторону, как перышко. К счастью, камней в реке было мало, иначе пловца расплющило бы в лепешку.
Айк наблюдал за этим заплывом со смешанным чувством ужаса и отчаяния.
«Всемогущий, помоги ему выплыть! Не дай ему умереть, прошу тебя! Пусть выживет, и я уж тогда ему... нет-нет, я ничего не сделаю, Всемогущий, клянусь, только спаси его!»
Повторяя эту неистовую молитву, он навалился всем телом на деревце, и гибкие ветви заполоскались в потоке. Темная голова Эйвора, ныряя в бело-стальных струях, приближалась с огромной скоростью. Миг — и он ухватился за ветви обеими руками.
Айк отскочил, деревце выпрямилось, поднимая Эйвора из реки. Айк схватил брата за рубашку, и они вместе повалились на камни.
Вода текла с Эйвора ручьями, он задыхался и хохотал от восторга.
— Айк, ты видел?! Видел, как я плыл? А ты, Крис?
— Ну ты даешь! — Крис спрыгнула с берега и помогла Эйвору подняться. Джори протянул руку Айку. — Обалденно!
У Эйвора зуб на зуб не попадал, но глаза сверкали от удовольствия. Айк еле сдерживался, чтобы не надавать братцу затрещин.
— Здорово, скажи? Хочешь попробовать? — предложил Эйвор Крис.
— Нет! — в один голос воскликнули Айк и Джори.
Крис тут же надулась.
— Раз я девчонка, так обязательно потону?
— Не потому, что ты девчонка, — спокойно произнес Джори, — просто это опасно.
— Не опасно! — весело воскликнул Эйвор, выжимая воду из волос. — Айк меня всегда ловит!
У Айка потемнело в глазах. Он присел на влажную гальку и прижал ладонь ко лбу.
— Ты чего? — удивился Эйвор.
— Уйди с глаз моих! — рявкнул Айк. Но когда брат отпрыгнул в сторону и начал карабкаться на обрыв, поднял голову. — Нет, погоди! Возьми сапоги и спускайся вниз, к заводи. Никаких купаний, понятно? Сиди на берегу, грейся и чтобы в лес ни ногой!
— Хорошо-хорошо! — произнес Эйвор.
Младшие забрались наверх и исчезли за краем берега. Айк глубоко дышал, дурнота понемногу отступала. Рядом шумела и бесновалась река.
— Это было... что-то! — заметил Джори, усаживаясь рядом с Айком. — Твой брат настоящий храбрец. Я бы не рискнул проделать такую штуку!
— Идиот он малолетний, а не храбрец! — Айк схватил камень и со всей силы запустил в бурлившую воду. — Когда-нибудь ему не повезет, а я увижу это и чокнусь.
— Таким, как он, обычно всегда везет, — улыбнулся Джори. — Крис из той же породы. Сколько она падала с деревьев, не сосчитать! И ничего, хотя пару раз до крови расшиблась.
— А ты что?
— А что я? Перевязывал. Да все бесполезно, Айкен. Есть люди, которым скучно жить, как все. Им хочется чего-то такого, чтобы кровь будоражило.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво произнес Айк.
— Крис рассказывала. Я, как и ты, с ума сходил от ее проделок. Как-то подбегаю к ней, начинаю отчитывать, а она и говорит: «Ой, Джори, мне так хорошо, давай ты позже поругаешься!»
Джори засмеялся мягким, грудным смехом. Айк покачал головой.
— Хоть вообще не ходи на реку! Пошли, надо убедиться, что он не полез снова купаться.
Одежда Эйвора быстро подсохла, и он все-таки улизнул в лес. Крис задержалась, чтобы напиться, и Айк наконец-то смог рассмотреть ее получше.
Первой бросалась в глаза необычная коса — она была заплетена по правой стороне головы, от виска к затылку, и завязана в хвост вместе с остальными волосами. Впрочем, странное во внешности Крис не ограничивалось прической.
В отличие от брата она была не просто худой, а костлявой. Лопатки угловато оттопыривали ткань полотняного платья, а ключицы так выступали, что, казалось, тронь и порежешься. Движения гибкие, сильные, как у молодой ласки, глаза — злая синева летнего неба.
Левый глаз Крис был наполовину синий, наполовину коричневый. Он буквально притягивал взгляд Айка, и Крис тут же это заметила.
— Понравилась? — с вызовом осведомилась она. Подвижное, в мелких веснушках личико презрительно скривилось. — Может, сразу поцелуемся?
Айк покраснел и отвел глаза.
— Что это? — все же спросил он. — Это... от удара?
— Нет, от любопытства!
Айк удивленно моргнул.
— Подглядывала в детстве за лесными феями, и они заметили. — Крис задрала и без того вздернутый нос. Кончик его, как и подбородок, был слегка раздвоен. — Это метка на удачу, мало кому дается. Завидуй молча!
И Айк промолчал — просто не знал, что сказать. Когда Крис побежала догонять Эйвора, он перевел взгляд на Джори, который сидел на нагретых солнцем камнях и блаженно жмурился.
— Подглядывала за феями?
Джори улыбнулся.
— Это мама придумала. Не хотела, чтобы Крис переживала. Ну и умела отвечать другим детям. Ее в детстве часто дразнили.
— А что это на самом деле? — Айк стянул сапоги и опустил ноги в прохладную темную воду.
— Родимое пятно, — пояснил Джори, — обычно на коже бывает, а у нее на глазу. Редкая вещь, тут она права. Но ничего такого страшного. Или волшебного.
Из леса доносились веселые голоса, хохот и треск веток.
Айк поболтал ногами в воде. Он был восхищен и очарован. Все Райни, кроме белокожего Эйвора, были смуглыми и темноволосыми. Эта золотистая косичка и необыкновенные глаза пленили его воображение. По возрасту Крис больше подходила ему, Айку. Почему она вдруг обратила внимание на младшего?
Впрочем, мысль эта кольнула и тут же исчезла — он слишком увлекся беседой с Джори. Они говорили и не могли наговориться. Как будто знали друг друга всю жизнь и теперь просто встретились после долгой разлуки. Что-то в Джори располагало к откровенности. Может быть, то, как он слушал — серьезно, сосредоточенно. И если что-то говорил, это были своевременные слова.
Эйвор и Крис уже давно вернулись — усталые, грязные и страшно довольные — когда Айк взглянул на небо и понял, что солнце клонится к закату. Он поднялся, с острым сожалением глядя на Джори.
— Нам пора.
— Как, уже? — огорченно воскликнул Эйвор.
Айк разделял его чувства. Ему казалось, они и часа не провели вместе. Но тени указывали на то, что час прошел и далеко не один.
Отец уже точно проснулся.
— Давайте мы вас проводим, — предложил Джори, и сердце Айка радостно подпрыгнуло.
Эйвор и Крис так набегались по лесу, что не успевали за старшими и тащились шагах в двадцати позади. Айк вдруг ощутил, как проголодался. Обед был давно, а луковицы диких орхидей и молодые побеги камыша — не самая питательная еда.
Один Джори словно обрел второе дыхание. Он тихонько напевал, и походка его была легкой и пружинистой.
— Прекрасный день, — произнес он, — спасибо, что показали нам такое замечательное место.
Айк так удивился, что даже забыл про голод.
— Да это просто река, ничего особенного. Ты же видел море!
— Это другое.
— Но ведь море лучше!
— Не лучше и не хуже. Это разные вещи.
— Ну-у... — с сомнением протянул Айк. Реку он любил, но море!
Джори был первым человеком, которому Айк признался в своих мечтах. И он хотел не просто полюбоваться морем, о нет! Когда-нибудь он сядет на корабль и поплывет к тем далеким землям, где живут индейцы. Не может быть, чтобы после Исхода никого из них не осталось! Он мог бы стать пиратом, хоть Дирхель и утверждает, что это гадкое занятие.
Айк уже видел себя на палубе огромного, прекрасного корабля под всеми парусами, когда голос Джори вернул его с неба на землю:
— Айкен, взгляни-ка.
Он послушно посмотрел вверх. И ничего не увидел.
— А-а-э... ты о чем?
— Такие цвета, прямо жидкий огонь!
Лучи заходящего солнца скользили по кронам деревьев, и те полыхали беззвучным пожаром. Солнце почти село, небо на западе приобрело зеленоватый оттенок. К востоку он плавно переходил в голубой и, наконец, в густо-синий. В этой сочной синеве уже таился желтый кругляк луны. Стоит солнцу исчезнуть за горизонтом — и она решительно полезет вверх, станет холодной, белой, сияющей.
Айк перевел взгляд на Джори и вздрогнул — его спокойное лицо озарилось каким-то неземным восторгом, глаза сияли. Это так не вязалось с его манерой говорить и держаться, что у Айка вырвался изумленный возглас. Джори вздрогнул, и к нему тут же вернулось прежнее, ровно-приветливое выражение. Он бросил на Айка странно виноватый взгляд.
— Прости. Очень красиво... разве нет?
Айк не знал, что и сказать. Закаты он наблюдал каждый день, они были чем-то привычным, как дом и лес. Но он еще никогда не видел, чтобы человек выглядел настолько по-разному за такой короткий промежуток времени.
Джори прикусил губу.
— Ну вот, опять…
— Что «опять»? — удивился Айк.
— Да вот это. Когда кто-то видит меня... таким, сразу начинается: «Что это с тобой? На каком ты свете?» и так далее. И всякой дружбе конец.
— Почему конец? — еще сильнее удивился Айк. — Ты прав, и впрямь красиво. Я как-то раньше... не знаю... не замечал.
Джори метнул в него быстрый взгляд. Отвел упавшие на лицо пряди волос и заправил их за уши порывистым, нервным движением.
— Ну, тогда ладно. Знаешь, когда я вижу что-то такое... прекрасное и столь недолговечное, я как будто пропадаю куда-то. Просто стою и смотрю. Могу не услышать, что меня позвали. Многим это кажется... ненормальным. Вот и ты сейчас…
— Я? Да нет, Джори, брось! — поспешил возразить Айк. — Просто у тебя стало такое лицо…
— Не от мира сего? — подсказал Джори. Он улыбался, но в серых глазах притаилась тревога.
— Необычное. Это меня удивило, вот и все. А что касается пропадания, так это мне знакомо. Эйвор частенько страдает потерей слуха, особенно когда просишь помочь по хозяйству.
Джори рассмеялся и тень беспокойства, омрачавшая его лицо, исчезла без следа.
— А ты давно живешь здесь, Айкен?
Айк вздохнул с облегчением.
— Всегда. Наш дом дедушка построил, это он сюда переехал. Отец родился и вырос здесь.
— А твой отец, кто он?
— Э-э-э... в каком смысле «кто»? Человек.
— Ну понятное дело, — улыбнулся Джори, — я имел в виду, чем он занимается?
Айк замялся. Признаваться было стыдно, молчать — глупо. Но он чувствовал необъяснимое доверие к Джори и решился почти сразу.
— Если честно, я не знаю.
Брови Джори изумленно взлетели.
— Не знаешь? Как это?
— Ну вот так, — Айк с досадой пожал плечами, — он уходит в город на неделю, на две, приносит еду, одежду. Иногда инструменты. Но что делает там, в городе…
— А ты не спрашивал?
— Спрашивал, когда был маленький. Он сказал, я все узнаю, когда подрасту.
— Это интересно. — Лицо Джори загорелось огнем любопытства. В этот миг он очень походил на сестру. — А ты не пробовал…
— Что?
— Ну, пойти за ним и посмотреть?
— Куда пойти? — не понял Айк. — В город? Ты спятил?
— А что такого? Это недалеко. Пешком часа за два доберешься.
Айк покачал головой. Он знал каждую тропку в лесу на много миль вокруг дома, но никогда не задумывался о том, чтобы сходить в город. Да и зачем? Он уже достаточно «пообщался» с деревенскими жителями.
Но когда он сказал об этом Джори, ответ поразил его простотой и очевидностью:
— Ты же никогда не был в городе, да? Значит, там тебя никто не знает. Люди будут относиться к тебе, как к любому незнакомцу — то есть никак.
Айк шел молча, переваривая эту удивительную мысль. Джори не мешал ему. Солнце село, в воздухе разливалась блаженная прохлада. Под деревьями быстро сгущался полумрак; оглушительно стрекотали цикады. Надо было прибавить шагу. Но новая идея захватила Айка, и он на какое-то время забыл обо всем.
— Слушай, — наконец произнес он, — а ты был в городе?
— Ага. Мы заезжали узнать, не требуется ли кузнец. А потом приехали сюда.
— И как там? — спросил Айк, с замиранием сердца глядя на приятеля.
Тот хитро прищурился.
— Сходи и посмотри.
— Джори! — возмущенно воскликнул Айк. Его спутник засмеялся, негромко, но так заразительно, что Айк невольно присоединился к нему. Улыбка совершенно преображала невозмутимое лицо Джори — в нем словно вспыхивал внутренний огонь.
— Да я шучу, не обижайся. Ну, а если серьезно, что тебе мешает сходить? Запрет?
— Н-нет, — неуверенно произнес Айк, — напрямую мне не запрещали, но…
— Но?
— Отец ведь не хочет об этом говорить. Значит, это тайна, разве не так?
Джори пожал плечами.
— Твой отец сказал, ты все узнаешь, когда подрастешь. Может, время пришло. Это как с книжками. Одни сразу понятны, а другие слишком сложные. Начинаешь понимать лишь позднее.
— Какие например? — Айк с облегчением оставил опасную тему. — У вас много книг?
— Ну не то чтобы много. Но вот, скажем...
Разговор снова перешел на книги и мог бы продлиться еще долго, но впереди уже мелькнули светлые доски забора. Решили не подходить близко к дому, чтобы не потревожить собак.
Когда братья остались вдвоем, Айк вдруг почувствовал себя бесконечно одиноким. Это было новое и очень необычное чувство. Ведь Эйвор был рядом, как и всегда, и все же чего-то не хватало. Никогда прежде он не ощущал такую печаль при расставании с кем-то. Разве что с мамой, но это вообще другое.
Внезапно он понял, что одиночество — это не когда ты один, а когда рядом нет того, кто тебе нужен.
— Жаль, что мы не живем в деревне, — неожиданно произнес Айк.
— Угу, — печально отозвался Эйвор.
Отец колол дрова возле сарая. При виде Айка и Эйвора он выпрямился, с размаху вонзил топор в колоду и скрестил руки на груди.
И чем ближе они подходили, тем сильнее сгущалась в душе Айка привычная смесь любви и страха.
Эдвард Райни производил впечатление человека огромной силы — высокий, сухощавый, весь словно из перевитых жгутами мускулов. Бронзово-смуглая кожа и резкие черты лица придавали ему выражение неприступной суровости. Сдержанность в жестах и словах усиливала это впечатление.
Прямые, черные как смоль волосы были распущены и струились по плечам. Простая светлая рубашка и такие же штаны — Айк не помнил, чтобы отец надевал дома что-то темное.
Темная одежда предназначалась для города..
Отец часто напоминал Айку ожившего воина-голема из книжки, которую он читал в детстве. Только в том големе было даже больше человеческого. Он хотел обрести способность чувствовать и страдал от того, что это невозможно. А отцу, кажется, нравилось быть таким.
— Где вас носило? — отрывисто спросил он. При звуке этого низкого голоса у Айка засосало под ложечкой.
— Прости, пожалуйста! — воскликнул Эйвор. Обхватил ноги отца и поднял к нему умоляющую мордашку. — Это я упросил Айка сходить со мной на реку!
Братья договорились не рассказывать пока отцу о новых друзьях. Они понятия не имели, как он воспримет это известие.
Эдвард слегка нахмурился, но ничего не сказал. Однако в жестком лице что-то дрогнуло, взгляд темных глаз смягчился. Он потрепал Эйвора по спутанным кудрям и мягко высвободился из его рук.
Айк стоял в сторонке, смотрел в землю и только диву давался. Обнять отца и вот так, запросто, говорить с ним! Как это у Веточки получается? Удивительно, но младший не испытывал ни малейшего страха перед этим, словно бы погруженным в вечную тень человеком, их отцом.
— В следующий раз оставляйте записку. Читать и писать здесь, кажется, все умеют, — промолвил Эдвард и протянул Айку топор. Тот схватил его, словно оруженосец — меч своего рыцаря. — Коз я загнал. Закончи здесь и приходи в мастерскую. Дел еще невпроворот.
— А стекло плавить будем? — Эйвор подпрыгивал на месте от предвкушения.
Эдвард усмехнулся.
— Будем. Сейчас и начнем.
Эйвор просиял и поскакал через двор к мастерской чуть ли не на одной ножке. Собаки радостно бежали за ним, хватали зубами за подол рубашки. Эйвор с хохотом отбивался от них.
Айк тяжело вздохнул. В отличие от брата, для него работа в мастерской была сущим наказанием. Во-первых, там круглый год топилась большая печь и стояла страшная жара. Во-вторых, в тесноте, среди большого количества хрупких вещей, Айк становился каким-то неуклюжим. Дирхель говорил — как слон в посудной лавке. Айк видел слонов на картинках, но все равно считал их нелепыми выдумками. Однако в том, что он бил посуды больше всех, сомневаться не приходилось.
Поэтому отец сразу усаживал его в уголке, со ступкой, пестиком и кучей всего, что требовалось измельчить и растолочь. Такое времяпровождение не назовешь приятным. К тому же пока Айк корячился со ступкой, отец беседовал с Эйвором о более высоких материях, а старшего сына полностью игнорировал.
Но сейчас Айка обрадовала возможность спокойно посидеть и все обдумать.
Он не мог забыть слова Джори. Насчет города.
Раскрыть эту тайну, конечно, очень хотелось. Но что-то неприятно цепляло, царапало душу, и он не мог понять, что именно. Доводы Джори звучали убедительно. Ходить в город Айку не запрещали. Два часа пешком — это ерунда. Выйти на рассвете, как отец всегда делает, и…
И тут Айк понял, что ему так не нравилось в этой затее.
Слежка.
Придется следить за отцом, ведь Айк даже примерно не представлял, где находится город. Была дорога из деревни, но на ней обязательно с кем-нибудь столкнешься, а значит, это неподходящий путь. Отец, насколько знал Айк, предпочитал свои тропы. И если он заметит, что сын следит за ним…
Кровь бросилась в лицо Айку. Он не представлял, что отец скажет или сделает в подобном случае, и это как-то не вселяло уверенности. Но ведь Айк умеет ходить так тихо, что и веточка не шелохнется. И если в городе много людей, как рассказывал Джори, затеряться среди них будет легче легкого. Однако же...
Закончили работу когда совсем стемнело. Эдвард отправил зевавшего Эйвора спать, но Айк задержался. Медленно, осторожно поставил ступку на место и заширкал веником по полу.
— Иди, я уберусь, — сказал отец. Он покачивал перед глазами стеклянный кувшинчик с темной, маслянистой жидкостью. Десяток разнокалиберных свечей бросали на стол и стены причудливые тени.
Айк поставил веник в угол. Взглянул на отца — жилистые руки с узловатыми пальцами, движения скупые, отточенные многолетней практикой. Правое запястье охватывала татуировка наподобие плетеного браслета.
Интересно, откуда она у отца. Украшений он никогда не носил, так зачем татуировка? Еще одна тайна…
Айк глубоко вдохнул, зажмурился на миг, как перед прыжком в воду и произнес:
— Отец... а почему деревенские нас не любят?
Эдвард взглянул на него искоса и вернулся к своему занятию.
— Люди не любят тех, кто от них отличается. Хозяйство у нас справное, не нуждаемся. Многие завидуют нам.
— Да, но мы могли бы жить в деревне, — осмелел Айк, — ведь там…
— Там нет ничего хорошего, Айк, — резко перебил Эдвард. — К чему эти вопросы?
Айка словно окатило ледяной водой, но он все-таки пробормотал:
— Ты сказал однажды, что, когда я вырасту, ты расскажешь... зачем ты уходишь в город. Ну и вот... я подумал…
Слова его повисли в воздухе. Эдвард добавил в кувшинчик белого порошка и снова начал покачивать перед глазами, медленно и плавно.
— Ты слишком мал, — произнес он так, словно горло его сжимала невидимая рука.
— Но, отец…
— Я же сказал, еще не время! — вдруг выкрикнул Эдвард, резко развернувшись к сыну.
Айка отбросило назад этим криком. Перепуганный до смерти, он прижался спиной к двери.
Эдвард оперся обеими руками о стол и тяжело дышал. Выпрямился, взглянул на Айка. Глаза его блестели в мерцании свечей, будто под слоем воды.
— Ты все еще здесь?
Айк не помнил, как его вынесло вон. Очнулся в своей комнате, где, свесив ногу и руку с кровати, сладко спал Эйвор.
На следующий день отец вел себя, как обычно. Но Айк не мог забыть его исказившегося лица и блеска глаз в полумраке мастерской.
Эта безумная вспышка должна была нагнать на Айка страха и заставить навсегда отказаться от мыслей о городе. Но, как ни странно, она только усилила его любопытство.
Что-то там есть, раз отец это так ревностно оберегает! Уж если он потерял самообладание... последний раз это случилось в день смерти матери.
Айк кормил близняшек, таскал дрова и воду, стирал, готовил, а мысли его были далеко.
Если ему приходила в голову идея, он воплощал её в жизнь, не откладывая. Отец уже обмолвился, что уходит в город завтра утром. Более подходящего момента, чтобы последовать за ним, и не придумаешь.
И все-таки Айк продолжал колебаться до самого вечера и ночью, когда Эйвор и близняшки давно уснули. Один Эдвард бодрствовал — ходил по своей комнате взад-вперед, с размеренностью часового механизма. Айк, взбудораженный размышлениями, тоже не мог заснуть и все слушал, слушал мерные шаги.
Ночь была безлунная. За окном привычно шумел лес, поскрипывали деревья. На соседней кровати ровно дышал Эйвор. Айк вспомнил горящий темным огнем взгляд отца, и ему захотелось бросить эту вздорную затею и забыть о ней. Но тут перед мысленным взором появилось спокойное, светлое лицо Джори.
Он такой взрослый, много путешествовал и столько всего знает! Если Айк побывает в городе, то сможет рассказать о нем! Ну и вообще... докажет, что он не слабак и не трус, который остался дома, испугавшись отцовского гнева.
Что он достоин быть другом Джори.
Подумав так, Айк внезапно успокоился. Свернулся калачиком, пристроил локоть под голову.
«Вот Джори удивится!» — мелькнула смутная мысль, и Айк улыбнулся ей.
Минуту спустя он крепко спал.
— Нам пора.
— Как, уже? — огорченно воскликнул Эйвор.
Айк разделял его чувства. Ему казалось, они и часа не провели вместе. Но тени указывали на то, что час прошел и далеко не один.
Отец уже точно проснулся.
— Давайте мы вас проводим, — предложил Джори, и сердце Айка радостно подпрыгнуло.
Эйвор и Крис так набегались по лесу, что не успевали за старшими и тащились шагах в двадцати позади. Айк вдруг ощутил, как проголодался. Обед был давно, а луковицы диких орхидей и молодые побеги камыша — не самая питательная еда.
Один Джори словно обрел второе дыхание. Он тихонько напевал, и походка его была легкой и пружинистой.
— Прекрасный день, — произнес он, — спасибо, что показали нам такое замечательное место.
Айк так удивился, что даже забыл про голод.
— Да это просто река, ничего особенного. Ты же видел море!
— Это другое.
— Но ведь море лучше!
— Не лучше и не хуже. Это разные вещи.
— Ну-у... — с сомнением протянул Айк. Реку он любил, но море!
Джори был первым человеком, которому Айк признался в своих мечтах. И он хотел не просто полюбоваться морем, о нет! Когда-нибудь он сядет на корабль и поплывет к тем далеким землям, где живут индейцы. Не может быть, чтобы после Исхода никого из них не осталось! Он мог бы стать пиратом, хоть Дирхель и утверждает, что это гадкое занятие.
Айк уже видел себя на палубе огромного, прекрасного корабля под всеми парусами, когда голос Джори вернул его с неба на землю:
— Айкен, взгляни-ка.
Он послушно посмотрел вверх. И ничего не увидел.
— А-а-э... ты о чем?
— Такие цвета, прямо жидкий огонь!
Лучи заходящего солнца скользили по кронам деревьев, и те полыхали беззвучным пожаром. Солнце почти село, небо на западе приобрело зеленоватый оттенок. К востоку он плавно переходил в голубой и, наконец, в густо-синий. В этой сочной синеве уже таился желтый кругляк луны. Стоит солнцу исчезнуть за горизонтом — и она решительно полезет вверх, станет холодной, белой, сияющей.
Айк перевел взгляд на Джори и вздрогнул — его спокойное лицо озарилось каким-то неземным восторгом, глаза сияли. Это так не вязалось с его манерой говорить и держаться, что у Айка вырвался изумленный возглас. Джори вздрогнул, и к нему тут же вернулось прежнее, ровно-приветливое выражение. Он бросил на Айка странно виноватый взгляд.
— Прости. Очень красиво... разве нет?
Айк не знал, что и сказать. Закаты он наблюдал каждый день, они были чем-то привычным, как дом и лес. Но он еще никогда не видел, чтобы человек выглядел настолько по-разному за такой короткий промежуток времени.
Джори прикусил губу.
— Ну вот, опять…
— Что «опять»? — удивился Айк.
— Да вот это. Когда кто-то видит меня... таким, сразу начинается: «Что это с тобой? На каком ты свете?» и так далее. И всякой дружбе конец.
— Почему конец? — еще сильнее удивился Айк. — Ты прав, и впрямь красиво. Я как-то раньше... не знаю... не замечал.
Джори метнул в него быстрый взгляд. Отвел упавшие на лицо пряди волос и заправил их за уши порывистым, нервным движением.
— Ну, тогда ладно. Знаешь, когда я вижу что-то такое... прекрасное и столь недолговечное, я как будто пропадаю куда-то. Просто стою и смотрю. Могу не услышать, что меня позвали. Многим это кажется... ненормальным. Вот и ты сейчас…
— Я? Да нет, Джори, брось! — поспешил возразить Айк. — Просто у тебя стало такое лицо…
— Не от мира сего? — подсказал Джори. Он улыбался, но в серых глазах притаилась тревога.
— Необычное. Это меня удивило, вот и все. А что касается пропадания, так это мне знакомо. Эйвор частенько страдает потерей слуха, особенно когда просишь помочь по хозяйству.
Джори рассмеялся и тень беспокойства, омрачавшая его лицо, исчезла без следа.
— А ты давно живешь здесь, Айкен?
Айк вздохнул с облегчением.
— Всегда. Наш дом дедушка построил, это он сюда переехал. Отец родился и вырос здесь.
— А твой отец, кто он?
— Э-э-э... в каком смысле «кто»? Человек.
— Ну понятное дело, — улыбнулся Джори, — я имел в виду, чем он занимается?
Айк замялся. Признаваться было стыдно, молчать — глупо. Но он чувствовал необъяснимое доверие к Джори и решился почти сразу.
— Если честно, я не знаю.
Брови Джори изумленно взлетели.
— Не знаешь? Как это?
— Ну вот так, — Айк с досадой пожал плечами, — он уходит в город на неделю, на две, приносит еду, одежду. Иногда инструменты. Но что делает там, в городе…
— А ты не спрашивал?
— Спрашивал, когда был маленький. Он сказал, я все узнаю, когда подрасту.
— Это интересно. — Лицо Джори загорелось огнем любопытства. В этот миг он очень походил на сестру. — А ты не пробовал…
— Что?
— Ну, пойти за ним и посмотреть?
— Куда пойти? — не понял Айк. — В город? Ты спятил?
— А что такого? Это недалеко. Пешком часа за два доберешься.
Айк покачал головой. Он знал каждую тропку в лесу на много миль вокруг дома, но никогда не задумывался о том, чтобы сходить в город. Да и зачем? Он уже достаточно «пообщался» с деревенскими жителями.
Но когда он сказал об этом Джори, ответ поразил его простотой и очевидностью:
— Ты же никогда не был в городе, да? Значит, там тебя никто не знает. Люди будут относиться к тебе, как к любому незнакомцу — то есть никак.
Айк шел молча, переваривая эту удивительную мысль. Джори не мешал ему. Солнце село, в воздухе разливалась блаженная прохлада. Под деревьями быстро сгущался полумрак; оглушительно стрекотали цикады. Надо было прибавить шагу. Но новая идея захватила Айка, и он на какое-то время забыл обо всем.
— Слушай, — наконец произнес он, — а ты был в городе?
— Ага. Мы заезжали узнать, не требуется ли кузнец. А потом приехали сюда.
— И как там? — спросил Айк, с замиранием сердца глядя на приятеля.
Тот хитро прищурился.
— Сходи и посмотри.
— Джори! — возмущенно воскликнул Айк. Его спутник засмеялся, негромко, но так заразительно, что Айк невольно присоединился к нему. Улыбка совершенно преображала невозмутимое лицо Джори — в нем словно вспыхивал внутренний огонь.
— Да я шучу, не обижайся. Ну, а если серьезно, что тебе мешает сходить? Запрет?
— Н-нет, — неуверенно произнес Айк, — напрямую мне не запрещали, но…
— Но?
— Отец ведь не хочет об этом говорить. Значит, это тайна, разве не так?
Джори пожал плечами.
— Твой отец сказал, ты все узнаешь, когда подрастешь. Может, время пришло. Это как с книжками. Одни сразу понятны, а другие слишком сложные. Начинаешь понимать лишь позднее.
— Какие например? — Айк с облегчением оставил опасную тему. — У вас много книг?
— Ну не то чтобы много. Но вот, скажем...
Разговор снова перешел на книги и мог бы продлиться еще долго, но впереди уже мелькнули светлые доски забора. Решили не подходить близко к дому, чтобы не потревожить собак.
Когда братья остались вдвоем, Айк вдруг почувствовал себя бесконечно одиноким. Это было новое и очень необычное чувство. Ведь Эйвор был рядом, как и всегда, и все же чего-то не хватало. Никогда прежде он не ощущал такую печаль при расставании с кем-то. Разве что с мамой, но это вообще другое.
Внезапно он понял, что одиночество — это не когда ты один, а когда рядом нет того, кто тебе нужен.
— Жаль, что мы не живем в деревне, — неожиданно произнес Айк.
— Угу, — печально отозвался Эйвор.
Отец колол дрова возле сарая. При виде Айка и Эйвора он выпрямился, с размаху вонзил топор в колоду и скрестил руки на груди.
И чем ближе они подходили, тем сильнее сгущалась в душе Айка привычная смесь любви и страха.
Эдвард Райни производил впечатление человека огромной силы — высокий, сухощавый, весь словно из перевитых жгутами мускулов. Бронзово-смуглая кожа и резкие черты лица придавали ему выражение неприступной суровости. Сдержанность в жестах и словах усиливала это впечатление.
Прямые, черные как смоль волосы были распущены и струились по плечам. Простая светлая рубашка и такие же штаны — Айк не помнил, чтобы отец надевал дома что-то темное.
Темная одежда предназначалась для города..
Отец часто напоминал Айку ожившего воина-голема из книжки, которую он читал в детстве. Только в том големе было даже больше человеческого. Он хотел обрести способность чувствовать и страдал от того, что это невозможно. А отцу, кажется, нравилось быть таким.
— Где вас носило? — отрывисто спросил он. При звуке этого низкого голоса у Айка засосало под ложечкой.
— Прости, пожалуйста! — воскликнул Эйвор. Обхватил ноги отца и поднял к нему умоляющую мордашку. — Это я упросил Айка сходить со мной на реку!
Братья договорились не рассказывать пока отцу о новых друзьях. Они понятия не имели, как он воспримет это известие.
Эдвард слегка нахмурился, но ничего не сказал. Однако в жестком лице что-то дрогнуло, взгляд темных глаз смягчился. Он потрепал Эйвора по спутанным кудрям и мягко высвободился из его рук.
Айк стоял в сторонке, смотрел в землю и только диву давался. Обнять отца и вот так, запросто, говорить с ним! Как это у Веточки получается? Удивительно, но младший не испытывал ни малейшего страха перед этим, словно бы погруженным в вечную тень человеком, их отцом.
— В следующий раз оставляйте записку. Читать и писать здесь, кажется, все умеют, — промолвил Эдвард и протянул Айку топор. Тот схватил его, словно оруженосец — меч своего рыцаря. — Коз я загнал. Закончи здесь и приходи в мастерскую. Дел еще невпроворот.
— А стекло плавить будем? — Эйвор подпрыгивал на месте от предвкушения.
Эдвард усмехнулся.
— Будем. Сейчас и начнем.
Эйвор просиял и поскакал через двор к мастерской чуть ли не на одной ножке. Собаки радостно бежали за ним, хватали зубами за подол рубашки. Эйвор с хохотом отбивался от них.
Айк тяжело вздохнул. В отличие от брата, для него работа в мастерской была сущим наказанием. Во-первых, там круглый год топилась большая печь и стояла страшная жара. Во-вторых, в тесноте, среди большого количества хрупких вещей, Айк становился каким-то неуклюжим. Дирхель говорил — как слон в посудной лавке. Айк видел слонов на картинках, но все равно считал их нелепыми выдумками. Однако в том, что он бил посуды больше всех, сомневаться не приходилось.
Поэтому отец сразу усаживал его в уголке, со ступкой, пестиком и кучей всего, что требовалось измельчить и растолочь. Такое времяпровождение не назовешь приятным. К тому же пока Айк корячился со ступкой, отец беседовал с Эйвором о более высоких материях, а старшего сына полностью игнорировал.
Но сейчас Айка обрадовала возможность спокойно посидеть и все обдумать.
Он не мог забыть слова Джори. Насчет города.
Раскрыть эту тайну, конечно, очень хотелось. Но что-то неприятно цепляло, царапало душу, и он не мог понять, что именно. Доводы Джори звучали убедительно. Ходить в город Айку не запрещали. Два часа пешком — это ерунда. Выйти на рассвете, как отец всегда делает, и…
И тут Айк понял, что ему так не нравилось в этой затее.
Слежка.
Придется следить за отцом, ведь Айк даже примерно не представлял, где находится город. Была дорога из деревни, но на ней обязательно с кем-нибудь столкнешься, а значит, это неподходящий путь. Отец, насколько знал Айк, предпочитал свои тропы. И если он заметит, что сын следит за ним…
Кровь бросилась в лицо Айку. Он не представлял, что отец скажет или сделает в подобном случае, и это как-то не вселяло уверенности. Но ведь Айк умеет ходить так тихо, что и веточка не шелохнется. И если в городе много людей, как рассказывал Джори, затеряться среди них будет легче легкого. Однако же...
Закончили работу когда совсем стемнело. Эдвард отправил зевавшего Эйвора спать, но Айк задержался. Медленно, осторожно поставил ступку на место и заширкал веником по полу.
— Иди, я уберусь, — сказал отец. Он покачивал перед глазами стеклянный кувшинчик с темной, маслянистой жидкостью. Десяток разнокалиберных свечей бросали на стол и стены причудливые тени.
Айк поставил веник в угол. Взглянул на отца — жилистые руки с узловатыми пальцами, движения скупые, отточенные многолетней практикой. Правое запястье охватывала татуировка наподобие плетеного браслета.
Интересно, откуда она у отца. Украшений он никогда не носил, так зачем татуировка? Еще одна тайна…
Айк глубоко вдохнул, зажмурился на миг, как перед прыжком в воду и произнес:
— Отец... а почему деревенские нас не любят?
Эдвард взглянул на него искоса и вернулся к своему занятию.
— Люди не любят тех, кто от них отличается. Хозяйство у нас справное, не нуждаемся. Многие завидуют нам.
— Да, но мы могли бы жить в деревне, — осмелел Айк, — ведь там…
— Там нет ничего хорошего, Айк, — резко перебил Эдвард. — К чему эти вопросы?
Айка словно окатило ледяной водой, но он все-таки пробормотал:
— Ты сказал однажды, что, когда я вырасту, ты расскажешь... зачем ты уходишь в город. Ну и вот... я подумал…
Слова его повисли в воздухе. Эдвард добавил в кувшинчик белого порошка и снова начал покачивать перед глазами, медленно и плавно.
— Ты слишком мал, — произнес он так, словно горло его сжимала невидимая рука.
— Но, отец…
— Я же сказал, еще не время! — вдруг выкрикнул Эдвард, резко развернувшись к сыну.
Айка отбросило назад этим криком. Перепуганный до смерти, он прижался спиной к двери.
Эдвард оперся обеими руками о стол и тяжело дышал. Выпрямился, взглянул на Айка. Глаза его блестели в мерцании свечей, будто под слоем воды.
— Ты все еще здесь?
Айк не помнил, как его вынесло вон. Очнулся в своей комнате, где, свесив ногу и руку с кровати, сладко спал Эйвор.
На следующий день отец вел себя, как обычно. Но Айк не мог забыть его исказившегося лица и блеска глаз в полумраке мастерской.
Эта безумная вспышка должна была нагнать на Айка страха и заставить навсегда отказаться от мыслей о городе. Но, как ни странно, она только усилила его любопытство.
Что-то там есть, раз отец это так ревностно оберегает! Уж если он потерял самообладание... последний раз это случилось в день смерти матери.
Айк кормил близняшек, таскал дрова и воду, стирал, готовил, а мысли его были далеко.
Если ему приходила в голову идея, он воплощал её в жизнь, не откладывая. Отец уже обмолвился, что уходит в город завтра утром. Более подходящего момента, чтобы последовать за ним, и не придумаешь.
И все-таки Айк продолжал колебаться до самого вечера и ночью, когда Эйвор и близняшки давно уснули. Один Эдвард бодрствовал — ходил по своей комнате взад-вперед, с размеренностью часового механизма. Айк, взбудораженный размышлениями, тоже не мог заснуть и все слушал, слушал мерные шаги.
Ночь была безлунная. За окном привычно шумел лес, поскрипывали деревья. На соседней кровати ровно дышал Эйвор. Айк вспомнил горящий темным огнем взгляд отца, и ему захотелось бросить эту вздорную затею и забыть о ней. Но тут перед мысленным взором появилось спокойное, светлое лицо Джори.
Он такой взрослый, много путешествовал и столько всего знает! Если Айк побывает в городе, то сможет рассказать о нем! Ну и вообще... докажет, что он не слабак и не трус, который остался дома, испугавшись отцовского гнева.
Что он достоин быть другом Джори.
Подумав так, Айк внезапно успокоился. Свернулся калачиком, пристроил локоть под голову.
«Вот Джори удивится!» — мелькнула смутная мысль, и Айк улыбнулся ей.
Минуту спустя он крепко спал.
