Заблудившийся

«…но пьющий пламя подавляет крик –

И славословит бешено средь пыток…»

«Женщине», В.Я. Брюсов

- Честное слово, только ты мог подбить меня на это!
Амрод устало опустился на землю, бережно положил лук, стянул колчан. Оперся подбородком о колено, наблюдая, как Амрас разводит костер. В Белерианде стояла осень – мягкая, прозрачная, с чуть морозными хлесткими утренниками, которые уже устлали землю багряным ковром опавших листьев. На его великолепном фоне терялись даже медно-рыжие волосы близнецов-феанорингов и их черные с серебром одежды и меховые плащи были здесь весьма кстати – они позволяли сливаться с чащей. Животные стали осторожны, и подобраться к ним в насквозь просматриваемом лесу стало куда как непросто – впрочем, трудности лишь добавляли азарта охоте.
Однако сегодня близнецам не повезло. В поисках новых охотничьих угодий они забрались далеко от Амон-Эреб – так далеко им ещё не доводилось ездить без сопровождения. Несколько дней пути – и они очутились у берегов Ароса, за которыми невидимой и непреодолимой стеной колыхалась завеса Мелиан. Это была уже самая граница владений младших феанорингов, по какой-то прихоти судьбы получивших в свое распоряжение самую большую территорию из всех братьев.
Самую большую – и самую безопасную, отметил про себя Амрод. Ясное дело, на рубежах им делать нечего. Там Маэдрос. Маглор. Потом – Карантир, Куруфин и Келегорм. Ну и в самой глубине, за их спинами – младшие. Как всегда, под защитой, под опекой…Амрода бесило это – и он знал, что Амрас разделяет его чувства. Они уже давно не были беспомощными малышами, Феанор погиб и у каждого из его сыновей появилась своя земля, своя крепость и подданные – и всё равно старшие инстинктивно продолжали относиться к Амроду и Амрасу так, словно они всё ещё нуждались в поддержке.
Иногда Амроду казалось, что они не так уж недалеки от истины. Но когда это казалось Амрасу, его тянуло совершить что-нибудь безумное. Выкинуть что-то такое, что доказало бы всем – а главное, самому Амрасу – что они не нуждаются ни в чьей помощи и сами могут за себя постоять. И нынешний поход по непролазной чаще, вдвоем, без всякого сопровождения, да ещё и почти на рубеже зимы – относился именно к таким типичным амрасовским выходкам.
Дичи не было. Они уже второй день сидели на припасах, которые захватили с собой – сушеных фруктах и орехах. Хорошо хоть воды вдосталь – родников и ручьев в этой чащобе хватает. Амрод устал, как собака, и сильно сомневался, что идея поохотиться у границ Дориата была такой уж хорошей. Похоже, животные стремятся не приближаться к завесе Мелиан. Здесь даже птицы не пели. Впрочем, сейчас осень…
Амрод протянул руки к огню, задумчиво глядя на языки пламени, плящущие меж его тонких пальцев. Лес словно притих, замер в ожидании – и старший близнец знал, чего он ждет. Со дня на день наступит перелом к зиме – начнутся обвальные снегопады, метели, все занесет снегом – в такую пору оставаться в этой глухомани – верная гибель. Однако Амрас наотрез отказывался вернуться прежде, чем они добудут хотя бы одного оленя. Или кабана. В общем, что-то достаточно крупное, чтобы удовлетворить близнецовый порыв к самостоятельности. Амрод знал, что спорить бесполезно. В любом случае, до тракта, где их должны ждать с лошадьми – день пути, дойдут, если что. Этот запасной вариант здравомыслящий Амрод приготовил сам, в тайне от брата. Самостоятельность – это конечно хорошо, но перспектива замерзнуть насмерть в лесу совершенно не прельщала Питьо.
- Кушать будешь, Роди? – взгляд у Амраса слегка виноватый. Понимает, что брат потакает его сумасшедшей затее исключительно из любви и благодарен за это.
- Давай, - Питьо расстелил на земле теплый плащ и лег, глядя в прозрачное, бледно-голубоватое небо. Заморозки по ночам крепчают, будь близнецы людьми – давно бы уже схватили воспаление легких от спанья на земле в одних лишь плащах, но они принадлежали к крепкому племени и, несмотря на обманчиво-хрупкую внешность, были сильны и выносливы.
Остатки припасов разделили поровну. Амрас набрал в ручье воды и вскипятил в котелке травяной отвар. Пили долго, с удовольствием, чувствуя, как благословенное тепло разливается по жилам; потом задремали, обнявшись.
Проснулся Амрод оттого, что его тихонько толкают в плечо. Он чуть не вскочил – сдержался в последний миг, остановленный тонкими пальцами Амраса, обвившими запястье.
«Что?»
«Смотри!»
Питьо послушно скосил глаза в направлении взгляда брата.
Метрах в двадцати от стоянки, в чаще стоял матерый олень. У Амрода захватило дух, так он был прекрасен. Стройная шея поддерживала благородную голову с такой короной рогов, что она напоминала больше ветвистое дерево. Обычно олени сбрасывают рога на зиму, поэтому эта встреча была вдвойне удивительной.
Амрод ощутил дрожь лежащего рядом близнеца – да и его самого охватил охотничий азарт.
«Лук…»
«Я возьму твой»
Что ж, это логично, Амрас стреляет лучше. Но стоило Тэльво пошевелить рукой, чтобы дотянуться до лука, олень вздрогнул – и одним прыжком исчез в чаще, словно растворившись среди переплетения стволов и ветвей. Амрас вскочил, подхватил лук и гибкой тенью скользнул следом. Амрод последовал за ним.
Точно бесшумные призраки бежали они по лесу, преследуя добычу – ни одна ветка не шелохнулась на их пути, ни один сучок не хрустнул. Эльдар все поголовно умеют передвигаться тихо, как лесные звери, хотя, конечно, синдар – и особенно лайквенди – владеют этим хитрым искусством в большей степени, чем нолдор.
Азарт охоты так захватил братьев, что они не замечали ничего, кроме оленя. Разойдясь далеко в разные стороны, они начали окружать его, прижимая к реке. В этих местах берега у Ароса крутые, обрывистые – прыгать олень не будет, а спуститься не сможет – здесь-то и настигнет его стрела.
Амрас не упускал добычу из вида почти ни на секунду. Олень понимал, что его преследуют, но и бежать долго не мог – ветвистая корона тяготила его. Именно поэтому и сбрасывают на зиму олени свои рога – в прозрачном лесу спасти от хищников может только быстрота и рога – лишняя помеха и тяжесть. И сейчас она играла на руку охотникам.
Тэльво уже слышал шум реки, когда ощутил легкое прикосновение к волосам и чуть не вскрикнул от неожиданности. Пошел снег. Свинцово-серые тучи заволокли небо, и снегопад с каждой минутой усиливался. Амрас мотнул головой, стряхивая хлопья со своих пламенно-рыжих волос. Зараза, как не вовремя! Ну да конец охоте близок – вот уже и река.
«Роз, что у тебя?»
«Я его вижу. Ещё несколько минут – и он мой»
«Поторопись, снегопад усиливается»
«Ничего страшного, я быстро. Не волнуйся за меня, братик!»
Олень стоял на самом краю обрыва – Тэльво отчетливо видел его силуэт на фоне быстро белеющего пейзажа. Но ветви мешали пустить стрелу наверняка. Зайти с другой стороны, по обрыву – там простора больше и одной стрелы будет достаточно…
Амрас почти на животе проскользнул под кустами, пачкая одежду и волосы – но такие мелочи сейчас не имели для него значения. Вот и обрыв. Пройти по самому краю, напрямую – и вот уже олень в досягаемости полета стрелы…
Тэльво замер, легко потянул стрелу из колчана. Мотнул головой, сбрасывая снег с волос…цель как на ладони – зоркие глаза младшего феаноринга в мгновение ока выбрали уязвимую точку. И в этот миг он почувствовал, что теряет под ногами опору.
Размякшая от снегопада земля на краю обрыва осыпалась под Амрасом. Он метнулся вперед и вбок, отталкиваясь от оседающей почвы, но не успел. И, катясь вниз по склону, испытал лишь глубочайшее изумление от того, что его тренированное, крепкое тело подвело его таким нелепым образом. Лук хрустнул и сломался, а в следующий миг Тэльво с головой погрузился в ледяную воду бешено несущейся реки.
Он не испугался, не позвал на помощь – не успел. Им всё ещё владело прежнее детское изумление, словно он был ребенком, впервые ожегшемся у плиты и раскрывшем для себя жестокость и непредсказуемость мира.
«Этого не может быть, просто не может быть!», толкалась в мозгу упорная мысль – а потом мысли исчезли, вытесненные болью от сведенного судорогой тела. Течение в этом месте было очень сильное, ледяная шуга обжигала кожу. Через несколько секунд бесполезной борьбы сознание Амраса угасло и его тело – бесчувственное, но ещё живое – потащила прочь равнодушная вода.
Так и не ставший добычей феанорингов олень проводил его взглядом – и исчез в чаще.

Тэльво приходил в себя медленно, трудно. Словно черный омут трясины, беспамятство не выпускало его. Жестокий пламень жег, терзал тело и бреду мерещился ему строгий профиль Карантира и его бесшабашные серые глаза и темные реки и ручьи длинных волос, которые Амрас так любил, лаская, пропускать меж пальцев…а потом вдруг Карантир смеялся – и оборачивался Феанором и тогда сердце близнеца готово было выпрыгнуть из груди от страха и любви. Он протягивал руки к отцу и лепетал что-то, называя его самыми ласковыми именами и не помнил уже ни его злобы, ни жестокости, ни безумия – ничего не помнил, знал лишь что любит его, до дрожи, до одури, до оглушительной темноты в глазах…и Феанор смеялся и называл его «маленьким», как прежде – и ласкал, как прежде – нежно и страстно, с одному лишь ему присущей силой…
Амрас не знал, в какой момент ему стало понятно, что это всё – не сон. И ласки и горячее тело, прижимающееся к его телу. Младшего феаноринга трясло, перед глазами мутилось, и мучительно, страшно рвало отходящие от холода руки и ноги и всё его существо.
- Ничего, маленький, ничего, - произнес высокий и мягкий голос, и чья-то рука погладила Амраса по влажным волосам, - терпи, это пройдет, терпи…я согрею тебя…
Тэльво простонал и, оторвавшись наконец от теплой, гладкой груди, к которой прижимался щекой, попытался взглянуть в глаза своему спасителю. В помещении, где они находились, было почти темно – лишь пылал огонь в камине, и резь от испускаемого им тепла была столь невыносимой, что Амрас застонал снова – хрипло, жалобно.
- Кто…кто вы?
Тихий смех в ответ.
- Мы ещё познакомимся с тобой. А сейчас всё, что тебе нужно знать – это то, что ты жив…и я помогу тебе это почувствовать.
Крепкие, изящные руки прижали, стиснули горящее огнем тело Тэльво, массируя, поглаживая, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Феаноринг, точно во сне, принимал эти ласки, не в силах пошевелиться, не в силах вымолвить слово.
Ему всё ещё мерещилось, что рядом Феанор.
А потом горячие ладони легли на прохладные ягодицы Амраса и чуть развели их в стороны. Чуткие пальцы скользнули в самое потаенное местечко в теле Тэльво и он невольно застонал. Его член, напрягшись, прижался к животу незнакомца, вызвав у него довольный смешок. Привычно расслабившись, Амрас с замиранием сердца ждал, когда же пальцы, нежно ласкающие его промежность и мошонку, требовательно упрутся в ожидающий их, податливый вход…и когда это случилось, он не удержался от блаженного вскрика. Точнее, он думал, что вскрикнул – а на самом деле простонал, едва слышно…
- Какой же ты влажный, гладенький…- прошептал ему в самое ухо сбивчивый, задыхающийся голос, - и горячий…отыметь бы тебя прямо сейчас, прямо здесь, во все места и по всякому, мой сладкий…
- Так…сделай…- простонал Амрас, насаживаясь на желанные пальцы расчетливым движением бедер, - давай…давай…
Его партнер тяжело задышал и начал двигаться, обхватив Тэльво одной рукой, а другой орудуя у него в попке. Их разгоряченные тела соприкасались, бедра и напряженные члены терлись друг о друга, вырывая у обоих сладострастные стоны. Наконец Амрас кончил и провалился во мрак.

Он не знал, как долго проспал, но когда очнулся – камин уже почти догорел. Тело было ещё словно налито свинцом, но холод ушел, полностью и кожа больше не горела, отойдя в тепле. Амрас был полностью обнажен и закутан в пушистую, отлично выделанную шкуру. Рядом никого не было.
Постепенно всё случившееся всплыло в памяти. Лес. Неудачная охота. Олень. Река.
Амрод!
Мысль о близнеце заставила Амраса подпрыгнуть, откинув шкуру. Он должен сейчас же связаться с братом! Сколько он здесь провалялся – сутки, двое? Что сейчас думает Питьо – что он вообще подумал, когда его непутевый братец внезапно исчез и перестал отвечать на осанвэ?
Ночное приключение мало волновало Тэльво. Ну подумаешь – трахнулся с тем, кто его вытащил из реки! Какой-нибудь эльф из пограничных или охотник…и всё же…всё же странно.
- Проснулся? – произнес совсем рядом знакомый мелодичный голос.
Амрас резко дернулся, инстинктивно натягивая шкуру на обнаженные плечи. Обладатель голоса засмеялся и, приблизившись, подбросил дров в камин. Ярко вспыхнувшее пламя осветило тонкое, прекрасное лицо, серебристые глаза, волну темных волос, безжалостно заплетенную в косу на походный манер.
Синда. И явно не из простых – это видно по каждому движению, полному достоинства и спокойной величавости. И что-то ещё было в этом лице…что-то неуловимо знакомое. Где-то уже видел Амрас это выражение величия, строгого и мягкого одновременно – вот только где?
- А ты присмотрись внимательнее! – засмеялся синда, словно угадав его мысли, - я вот тебя сразу узнал. Ну, почти узнал. В наших краях не так уж много рыжеволосых нолдор с серебряной звездой Феанора на одежде. Ты Амрод или Амрас?
- Амрас…- пробормотал сбитый с толку феаноринг, но тут же гордо вскинул голову, вспомнив, что он – принц нолдор, как-никак, - так с кем имею честь? И отдайте мою одежду, пожалуйста – я должен вернуться к брату.
- Ты мне больше нравишься так, - усмешка эльды неожиданно стала жесткой. Он опустился на шкуры перед Амрасом, - а уйти ты никуда не сможешь. Равно как и я. Все прошлые сутки, пока я вытаскивал тебя, бушевала метель – она и сейчас не прекратилась, слышишь?
Тэльво прислушался – и действительно, вой и свист ветра донесся до него сквозь стены пещеры.
- Мы погребены под снегом, - охотно прояснил обстановку синда, - но в этой пещере безопасно, дров и еды вдосталь, так что…
Повисшее в воздухе окончание фразы заставило сердце Амраса сжаться. Он уже несколько минут звал Амрода по осанвэ – но безрезультатно. Близнец был жив – но почему-то не отвечал.
- Я благодарен вам за помощь, - Тэльво поднял глаза на синду, - если вы не хотите говорить своё имя – это ваше право. Но теперь я хочу уйти – и вы не можете меня удерживать. Я принц нолдор и…
- Я уже сказал, что знаю, кто ты! – чуть раздраженно прерывал его эльф, - но даже принц нолдор не имеет права нарушать границу моих владений, а потом поворачиваться и уходить, будто так и надо! Извини, мой милый мальчик, но так дело не пойдет!
Только тут до Тэльво дошло. С опозданием, как до жирафа. «Границ моих владений…»..и эта величавая осанка и гордость, и повелительный взгляд серебристых глаз – всё это напоминало до боли короля Финвэ!
- Элу Тингол? – в глотке у Амраса как-то сразу пересохло.
Синда склонился в насмешливом полупоклоне.
- К вашим услугам, юный принц нолдор. Я взял на себя труд выловить вас из реки и принести сюда – это моё приграничное убежище, о нем никто не знает, кроме меня – даже Мелиан оно неизвестно. Так что то, что я принимал у себя столь высокого гостя, останется в тайне.
Внезапно кровь прилила к щекам Амраса и он выше натянул на себя шкуру.
- Вы…ты…воспользовался мной вчера ночью! Я думал, что со мной Феанор, а ты…
- Мне пришлось согреть тебя своим телом – это самый верный способ, - серебристые глаза усмехались, - иначе ты бы погиб от переохлаждения. И не говори, что тебе не понравилось!
- Это неважно! – отрезал Амрас, - я…ты сейчас же отдашь мою одежду и выпустишь меня отсюда! И тогда, возможно, я не расскажу всё своим братьям!
Элу откинул голову назад и захохотал.
- Ты ужасно забавен, мой птенчик! Ты забыл про завесу Мелиан – ни одна живая душа не может проникнуть сквозь неё без моего – или королевы – дозволения. Твои глупые братцы мне не страшны. Вы сами истребите друг друга в вашей борьбе за Сильмариллы – и унесете с собой ещё добрую половину Белерианда. А я и мой народ с удовольствием понаблюдаем за этим!
Амрас прикусил губу, чтобы не зареветь от отчаяния и досады. Как же так? Почему брат не отвечает? Как его угораздило свалиться в эту проклятую реку? И вот теперь он, по сути, в полной власти Тингола! Глупо, как глупо…
Но гордая кровь Феанора взыграла в юном нолдо и он сдержал свои эмоции.
- Так что – я пленник здесь? – ледяным тоном произнес он, вздергивая брови.
Во взгляде Элу промелькнуло восхищение.
- Только пока не закончится пурга, малыш. Я мог бы задержать тебя здесь и подольше – если ты мне понравишься….- и взгляд короля Дориата скользнул по прикрытому шкурой телу Амраса, - но из уважения к твоему павшему отцу, своему племяннику, я, разумеется, отпущу тебя.
Последние слова были произнесены с такой откровенной издевкой, что в душе Амраса поднялась холодная ярость.
- Не смей говорить о моем отце! – произнес он, запинаясь от злости, - из-за таких, как ты, он погиб! Тихушники, сидите по своим подвалам, за своей завесой и всё вам до одного места – в то время как мы с братьями проливаем кровь, защищая Белерианд!
- Ну-ну, - усмехнулся Элу. Пронять его было невозможно, - не болтай о том, чего не знаешь, дорогой родич. Кто, по-твоему, разгонял здесь тварей Тьмы, пока вы блаженствовали в своем Благословенном Краю? Что вам там-то не сиделось? Мало того, что пришли сюда, на наши земли, куда вас никто не звал, пришли, как захватчики – так ещё имеете наглость права качать!
Амрас зашипел сквозь стиснутые зубы, глаза его сверкнули. Бледный, с разметавшимися по плечам рыжими кудрями, он казался в этот миг ощетинившимся зверьком, гибким и хищным. Но Элу боя не принял.
- Не стоит давать волю своей горячей крови, - спокойно произнес он, - интересы наших родов сильно расходятся, это верно, но здесь и сейчас – я не враг тебе, Тэльофинвэ Феанарион. Иначе я не стал бы спасать тебя из реки, рискуя жизнью, а просто спокойно понаблюдал бы, как ты идешь ко дну. А случилось бы это довольно скоро, уверяю тебя.
Он встал и принес поднос с жареным мясом и вином.
- Ешь – я знаю, что ты голоден. И забудем эту размолвку. Буран рано или поздно прекратится – и ты преспокойно вернешься к своему братцу, во вверенные вам земли.
Показалось – или в голосе короля синдар проскользнуло сожаление?
- Я не голоден! – резко произнес Амрас и, отвернувшись, лег, укрывшись с головой шкурой. Ему хотелось плакать. Никогда в жизни он ещё не чувствовал себя таким беспомощным и одиноким.
Даже в тот миг, когда Карантир ударил его и они расстались…быть может, навсегда.

Карантир, Морьофинвэ, Морьо…как же отчаянно хочется его забыть, навсегда, навсегда! Забыть крепкое тело, руки, в которых ты чувствуешь себя тростинкой – двумя пальцами он может переломить тебя, если захочет, вбить, втоптать в землю…но вместо этого с какой нежностью прижимал он к себе младшего братца! И, глядя в серо-стальные глаза, Амрас словно уплывал, растворяясь в силе Карантира, соединяясь с ней, как сливается светлый, шаловливый ручей и бурная река в один могучий поток…
«Люблю…люблю тебя, Морьо, возьми меня, причини мне боль, согни, вылепи из меня то, что тебе хочется – только не бросай меня в этой темной пучине, где я не могу тебя найти и не на кого опереться…ведь Амрод – это часть меня, это практически я, а мне не так не хватает твоей силы, брат…»
И шепот – словно с другого конца этого мира, шепот из прошлого, из беззаботного форменосского прошлого, когда краски мира были так свежи и ярки, а синяк под глазом казался трагедией жизни:
- Я здесь, я с тобой…только будь моим – и я всё для тебя сделаю, я буду тебя защищать и любить так, как никто и никогда не полюбит – ведь никто не знает так хорошо, как я, чего ты хочешь…
И поцелуи – грубые, жесткие поцелуи на лице и на шее и сильные руки, сжимающие тело до боли – они так знакомо, по-хозяйски решительно проникли между ног Амраса, что он застонал от сладости предвкушения.
- Да, засади мне…братец…посильнее, милый, я так хочу, так скучал по этому, ну же!
Тяжелое дыхание над ухом – и вот, наконец-то, крепкий, напряженный член касается сжимающейся в предвкушении дырочки в теле Амраса, раздвигает его ягодицы…
Что-то было не так.
Карантир, доведенный до безумия своим бесстыжим братцем, всегда врывался в него со всей силы, сметая, ломая всякое сопротивление – это было как шторм, как ураган, как что-то дикое…но не то, что происходило сейчас. Амрас часто мечтал о ласковом Карантире, нежном Карантире – но на самом деле ему нравилась в старшем брате именно грубость. То, чего мы жаждем обрести рассудком, очень часто не совпадает с нашими истинными потребностями – огромная пропасть пролегает между тем, чего мы желаем на самом деле и тем, чего только хотим желать.
И сейчас Тэльво ощутил именно это – свою сбывшуюся мечту. Мягко, нежно проскальзывающего в него Морьо, капли смазки, текущие по бедрам и прерывистый шепот:
- Ты такой красивый…нежный…будь моим, счастье моё…
«Нет, нет, нет!!», хотелось крикнуть Амрасу, «возьми меня, трахни со всей силы, порви на кусочки! Заткни мне рот, чтобы я не кричал и трахай, пока я не обессилю в твоих руках!»
Но ничего этого не случилось. И возбуждение отпустило Амраса. Он открыл глаза – и увидел всё тот же огонь в камине и закопченный свод пещеры…а позади него уже знакомый и горячий, как печь, Тингол с задыхающимся стоном запихивал свой член в попку младшего феаноринга.
Тэльво дернулся и, выскользнув из жадных рук, вскочил на ноги.
- Негодяй! – произнес он севшим от ярости голосом, - как ты смеешь наколдовывать на меня! Я всё понял! Это ты заставляешь меня видеть то, что я хочу! Я тебе не шлюха, и не один из твоих подданных, готовых подставить задницу по первому требованию! И я никогда не буду твоим!
Элу лежал на шкурах, вытянувшись во весь рост своим гибким телом и, подперев голову рукой, смотрел на Амраса. Как ни странно, даже сейчас, в момент, фактически, соития, пусть и прерванного, взгляд короля Дориата оставался холодным. Он рассматривал дрожащего от возмущения нолдо с легким интересом естествоиспытателя, как будто увидел некое неизвестное ему прежде животное. Или, скажем, букашку. И теперь прикидывает, будет от этого существа какой-то толк или нет. Что поразительно, эрекция у него при этом сохранялась и Амрас краем сознания отметил, что сложен Элу безупречно…и хорош во всех отношениях, хотя, конечно, не вызывает такого необузданного желания, как могучий карантировский тип. Но то, что он обманом пытался взять его, наведя на феаноринга чары и прикидываясь тем, кого так хотел видеть рядом Амрас, всё разрушило.
И тут Тингол заговорил и это были совсем не те слова, которые хотел бы сейчас услышать Тэльво (или ТЕ?!):
- Иди сюда и ляг.
- Что? – Амрасу показалось, что он ослышался.
- Я сказал, иди сюда, ляг ко мне спиной и перестань ломаться, подстилка, - голос у синды был спокойным и ровным, словно он просил Тэльво о какой-то незначительной мелочи – скажем, подбросить дров в камин, - я тебя отымею – и буду иметь столько раз, сколько захочу. Думаешь, я не знаю, что ты ложился подо всех в Форменосе – не исключая и своего драгоценного папу? Да и на что ещё годен такой, как ты. Иди сюда и ложись.
Амрасу казалось, что он сходит с ума – или это спятил Тингол. От перевозбуждения, не иначе. Келегорм называл это заумным словом «сперматоксикоз» и уверял, будто он случается, когда от долгого воздержания сперма ударяет в мозги. Но Тэльво никогда бы не подумал, что увидит столь яркое подтверждение этой теории. Ему всегда казалось, что Келли выдумывает.
Примерно в этом духе он и высказал Тинголу. Тот нехорошо усмехнулся.
- А ты знаешь, что я могу сделать с тобой? Оттрахать так, чтобы ты ходить не смог – это ерунда, ведь верно? Тебя и не так трахали – ты только удовольствие от этого получишь. Но у меня в запасе есть и кое-что посильнее, чтобы усмирить тебя…
- Вот как? Что ж, попробуй, – в свою очередь усмехнулся Амрас и сложил руки на груди, не замечая, что стоит перед Тинголом в чем мать родила. От угроз и какого-то жутковатого, сладостного предчувствия что-то сжалось в глубине живота феаноринга, но он продолжал «держать марку».
Тингол ничего не ответил - лишь угрожающе сверкнул серебристыми глазами. Рука его скользнула в складки шкуры, на которой он лежал, и извлекла что-то. Маленькое.
- Лови! – и Тингол быстрым движением бросил это «что-то» Амрасу. Тот инстинктивно поймал предмет – и успел только разглядеть, что это был голубоватый и довольно тяжелый хрустальный шарик. Внутри него медленно разгоралось красноватое пламя…и это было последним, что отчетливо видел Амрас. Секунду спустя голова у него закружилась, а потом...
Потом он ощутил сразу много всего - поток ощущений нахлынул, захлестнув феаноринга с головой. Первым делом он понял, что руки его подняты над головой и связаны толстой веревкой, которая безжалостно режет запястья. Потом - что легкий ветерок овевает его обнаженное тело. А затем нахлынули звуки - крики и смех, и улюлюканье огромной толпы. Амрас поднял голову и движением головы откинул легкие рыжие пряди волос, пушистым облаком скрывавшие лицо.
Он был привязан к столбу в центре площади, совершенно обнаженный, и со всех сторон его окружали люди. Люди! Тэльво ещё ни разу в жизни не видел столько людей сразу, и на миг природное эльфийское любопытство отодвинуло на второй план тот факт, что он выставлен на всеобщее обозрение в таком виде.
Судя по всему, это было какое-то людское поселение - и немаленькое. Площадь была вроде как даже вымощена булыжником и окружавшие её дома были не только из дерева, но и из камня и украшены примитивной резьбой. Всё это нолдо успел окинуть лишь беглым взглядом, но цепкие глаза лучника позволили многое запомнить.
Крики людей были ему непонятны - они говорили на каком-то своем языке - однако мимика и жестикуляция были на диво богаты - не в пример эльфийским. Здесь были не только мужчины, но и женщины – и стоять голым перед последними было вдвойне унизительно. Не составляло труда понять, зачем эльфа привязали к столбу посреди площади. Ближе всех к нему уже стояло несколько парней, пожиравших откровенными взглядами его тело. Амрас покраснел до корней волос - но тут же опомнился. Ведь это всё - бред, наваждение, навеянные Тинголом! Чего тут бояться? Это всё ненастоящее. Он, Тэльво, по-прежнему находится в пещере, занесенной снегом, у самой границы Дориата и никто его не посмеет тронуть - ну разве что этот извращенец Элу...
Однако...если это и иллюзия - то до жути реальная. Амрас чувствовал запах немытых тел, едкого пота, табака и какой-то еды, распространяющийся от людей. Под босыми ногами была теплая, нагретая солнцем земля – эльф чувствовал, как покалывают ступни мелкие камешки. Руки, завернутые за голову, ломило от напряжения и недостатка крови. Амрас попытался хоть немного ослабить давление на локтевые суставы и поменять положение - однако от этого движения его грудная клетка и пах подались вперед ещё сильнее, вызвав у людей бурю восторгов.
Амрас почувствовал, как липкий страх начинает ворочаться у него в животе. Как можно навести такую проработанную иллюзию? Это никому не под силу…
И в этот момент к нему подошел человек. Он был высок и черноволос и от него исходил сильный запах выделанных шкур. Пронзительно-светлые глаза, казалось, прожигали Амраса насквозь. Сердце эльфа трепыхнулось в груди и замерло. Тем не менее, он храбро встретил взгляд адана, хотя больше всего на свете ему хотелось зажмуриться. Человек, однако, не причинил ему никакого вреда. Он бегло осмотрел веревку, которой были связаны руки Амраса, потом скользнул руками по его телу. Тэльво вздрогнул, когда жесткие, равнодушные пальцы ощупали его член и мошонку, и всё-таки зажмурился. Эру, какое унижение…
Человек, похоже, был удовлетворен результатами осмотра, потому что повернулся к толпе и выкрикнул что-то на своем гортанном наречии. Ответом ему был шум одобрения. Оценивающие взгляды, казалось, прижигали кожу Амраса – и это было даже хуже прикосновений. Иллюзия или нет, но омерзение и страх были настоящими, и Тэльво решил, что когда всё это закончится, Тингол получит таки своё. Будь он хоть трижды король Дориата – никто не смеет так издеваться над сыном Феанора (кроме старших его сыновей).
Хуже всего было то, что рядом не было близнеца – ведь они почти никогда не расставались так надолго. Тэльво чувствовал, что вдали от брата начинает потихоньку сходить с ума…если бы только они были вместе – пусть даже и у этого ужасного столба – это было бы легче. Вдвоем всё было бы легче перенести…
«Роди, братик, где же ты? Если бы ты знал, в какой я попал переплет!»
Тут в толпе снова обозначилось движение и к столбу подошли те самые парни, которые пожирали его глазами. Только теперь Амрас заметил, что они одеты иначе, чем большинство жителей – на них были белые рубашки и белые полотняные штаны. А было их всего человек десять.
«Нет…», мелькнуло в голове у Амраса, начинавшего прозревать, «нет, нет…»
Он дернулся – веревка держала крепко.
«Элу, прекрати! Перестань, слышишь?! Хватит, я уже всё осознал! Прекрати это!!»
Хоть бы что.
Тут Амраса охватила паника. В глубине души он был уверен, что Тингол просто навел на него этот морок, чтобы проучить как следует – но с предыдущими иллюзиями Тэльво удавалось справиться и вернуться в реальный мир…и они не были такими…натуральными. Какие-то неувязки были всё равно – и это помогало их разрушить. А сейчас…
Неужели это всё взаправду?! И он, Тэльофинвэ, сын Феанора, стоит совершенно голый, у позорного столба, а на него пялятся какие-то дикари и вот-вот поимеют всем скопом?
Совершенно некстати выплыло воспоминание – они с Амродом прикованы к столбу во дворе Форменоса, а напротив – Майтимо…а потом появляется отец – и лицо у него холодное и страшное, как отточенный клинок…
«Это вас отучит трахаться со своими братьями, мерзавцы!»
- Папочка…- прошептал Амрас непослушными губами, в то время, как обступившие его люди поворачивали его спиной к столбу, - папочка, помоги мне…
Чьи-то руки взялись за тонкие лодыжки эльфа и развели его ноги в стороны, крепко удерживая в этом положении. Тэльво дрожал всем телом – омерзительная беспомощность была как яд, растекшийся по жилам вместо крови, она размывала волю, лишало последних остатков самообладания. Дерево столба под щекой было гладким, отшлифованным, вероятно, такими же беднягами, как и он сам…сколько же их здесь перебывало? И что это за дикость – трахаться с пленными прямо посреди площади? У этих смертных и правда нет никакого стыда…
Крепко зажмурив глаза, чтобы не видеть ухмыляющихся лиц, любопытных и алчуще-возбужденных взглядов, и прикусив кожу на предплечье, Амрас ждал, что вот сейчас в его попку, разрывая её, начнут один за другим втискиваться чужие члены. Однако то, что он ощутил, было неожиданным.
Чьи-то руки начали оглаживать его – неумело, но с претензией на нежность. А потом горячий язык скользнул по ложбинке вдоль позвоночника вниз, к попке эльфа. Тот дернулся и, широко распахнув глаза от изумления, оглянулся на человека. Это был совсем молодой юноша – он был обнажен по пояс и красен не меньше Амраса. Огладив его ещё раз, словно коня, адан неловко ввел свой член в задний проход эльфа. Проникновение было болезненным, и Тэльво с трудом сдержал стон – прикусил губу, отгоняя мысли о том, что это первый, это всего только первый…
«Элу, я тебя прикончу, паскудину…»
Юноша начал двигаться, уже не обращая внимания на реакцию Амраса, и уже через несколько минут тяжело задышал, затрясся, вытягиваясь в струну…схватил нолдо за плечи…
И тут резкая боль пронзила спину Тэльво и на этот раз он не смог удержать крика. Что-то горячее потекло по спине, щекоча ложбинку между ягодиц – и одновременно струя семени вплеснулась в феаноринга, обжигая нутро.
Кончая, адан порезал пленника ножом.
Вокруг раздались одобрительные вопли. Тэльво хватал ртом воздух. Теплая кровь струилась по его спине. Не очень сильно, но текла. Это уже становилось не смешно. Он терял контроль над собой. Ещё секунда – и забьется в путах, раскидывая своих мучителей, исходя криком…
«Нет, только не это! Ты – сын Феанора, помни об этом….ты должен вынести всё с честью…что бы это ни было…»
Эта мысль придала было мужества несчастному Амрасу, но в следующий миг оно улетучилось без следа. Потому что грубые, жестокие руки схватили его за бедра и, приподняв, буквально насадили на член таких размеров, что Тэльво заорал от боли. Следующий кандидат, похоже, был более опытен…и ещё более высок ростом и силен и не хотел себя утруждать, нагибаясь. Он удерживал эльфа на весу, так что его стройные ноги не касались земли и трахал – и при каждом движении Амрас буквально повисал на его члене, как бабочка, наколотая на булавку.
Толпа одобрительно заревела. Тэльво же больше не кричал, только поскуливал сквозь стиснутые зубы, из глаз его текли слезы. На щеке остался красный след – с такой силой эльфа притиснули к столбу. Каждое движение насильника сотрясало всё его существо, взмокшие от пота волосы прядями прилипли к лицу и спине…и вдруг – снова боль, теперь уже с другой стороны, под лопаткой – боль взрезаемой кожи….
«Они меня порежут на лоскутья», обреченно подумал Амрас, когда оставшийся для него невидимкой человек брезгливо сдернул его со своего члена и отшвырнул от себя. Выплеснувшаяся из прохода сперма потекла по бедрам нолдо щекочущими, горячими струйками, смешиваясь с кровью…
Это всего лишь второй.
Толпа скандировала, очевидно, подбадривая следующего «кандидата». Что же это такое? Посвящение во взрослость, во время которого надо трахнуть эльфа и пустить ему кровь?
Однако эти мысли смело новое тело, притиснувшееся к сзади. Этот адан не был столь жесток – и даже, обхватив Амраса одной рукой, сделал попытку поласкать его член, встреченную одобрительным гулом зрителей – однако он быстро оставил это дело, видя, что зря старается. Трахал он эльфа долго, с остервенением, проникая на всю длину своим немаленьким членом и Тэльво казалось, что сейчас он выйдет у него из горла. Сознание у него начало мутиться от жажды, духоты, вони, криков – и очнулся он только когда резкая боль снова пронзила спину – и прикусил плечо, чтобы не закричать.
«Этого не может быть…не может быть…я не выдержу…пожалуйста, не надо!!»
Нет, молить о пощаде он не будет! Не доставит этим дикарям такого удовольствия, даже если его порвут в клочки – а в том, что его убьют, сомнений уже не было никаких…
Третий насильник, кончая, вышел из Амраса и струя семени оросила его нежную спинку – и в тот же миг смешалась с кровью из нового разреза. Надрезы были небольшие, но Тэльво казалось, что с него живьем спускают кожу – миллиметр за миллиметром. На спине словно бы не осталось живого места, и боль от ран соперничала с болью, причиненной подневольными соитиями.
Тяжело дыша, Амрас привалился к столбу. Ноги его не держали, он почти повисал на руках, и это добавляло ему мучений. Он даже не заметил, что шум толпы совершенно стих – до такой степени погрузился в свои страдания.
И тут его несчастного, истерзанного тельца снова коснулись чьи-то руки.
Они были нежными. Ласковыми. Как живительная вода ручья, которая уносит все страхи, сильные, крепкие пальцы ласкали Амраса спереди – его шейку, ключицы, грудь. Тэльво не удержался и приподнял ресницы.
Перед ним стоял тот самый высокий, светлоглазый человек, который ощупывал его перед тем, как начаться истязаниям. Только теперь он обращался с эльфом, точно трепетный любовник с юной, неопытной девушкой. И лицо его было совсем другим – на нем уже не было больше равнодушия, а было глубокое сострадание и нежность. Амрас просто не поверил своим глазам и на миг даже забыл о терзающей его боли.
«Прости, что тебе пришлось всё это вынести», словно бы говорили глаза адана, а руки его продолжали свой бег по груди Тэльво, пальцы смыкались на нежных сосках, ласкали их, теребили, тискали – потом человек шагнул ближе и эльф ощутил его запах – сильный, всепоглощающий запах крепкого мужчины в самом расцвете сил. Пальцы его скользнули в волосы Амраса, приподнимая голову, горячие, жесткие губы как раскаленное железо прижались к шейке Тэльво, потом спустились ниже, на грудь….
Против воли феаноринг почувствовал возбуждение. Его словно окатила теплая, масляная волна, утишая боль, страх, стирая унижение. Он прикрыл глаза. Толпа молчала – кажется, ни один человек не смел даже шелохнуться, потому что эльф знал, что она не исчезла только по звукам слитного дыхания множества людей. Оно было, как ветер в ущелье, как шепот листьев в ночи, как шелест грозных волн – это могучее, древнее множество, обладающее страшной силой…и эта сила как будто бы вливалась сейчас в тело Амраса – а человек, который ласкал его, открывал ей дорогу.
Тэльво потерял себя в забвении. Закрыв глаза, тяжко дыша, он лишь чувствовал, впитывал в себя прикосновения – и когда адан добрался до его члена, тот был уже напряжен, как струна. Амрас со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда горячие губы сомкнулись вокруг его трепещущей плоти и острый, жестокий язык начал ласкать, теребить каждую складочку кожи, каждый изгиб…
И тут он почувствовал – сзади к нему опять пристраиваются. Однако это было уже не противно и не страшно – это было…желанно. Да, желанно. Амрас хотел, чтобы в него вошли в этот миг – безразлично кто. Мгновенной вспышкой промелькнуло ещё одно форменосское воспоминание – Майтимо и Амрод ласкают его в неудержимом, страстном порыве, берут так и этак, делают с ним всё, что захотят – и возбуждение стало таким сильным, что Тэльво чуть не кончил на месте.
«Возьми же меня…ну…давай, поглубже…»
Человек словно прочитал его мысли – толстый от прилива крови член проник в уже хорошо смазанный и растянутый проход и Амрас не смог сдержать блаженный стон. Люди имели с двух сторон его беспомощное тело – но делали они это так удивительно слаженно, что эльф терял голову – и в тот миг, когда его собственное семя огненным взрывом излилось в умелый рот, ласкающий его, кончил и тот адан, что был сзади. Боль от пореза снова ожгла спину – и внезапно вызвала ещё один, мощнейший спазм оргазма, от которого Тэльво пронзительно вскрикнул и конвульсивно дернулся, едва не теряя сознание. Ощущения были запредельными и сумасшедше-яркими – эльфу казалось, что он вот-вот сойдет с ума.
Если его не трахнут ещё раз.
То, что происходило потом, Амрас впоследствии вспоминал, сам себе удивляясь. В нем словно открылся какой-то неведомый доселе источник наслаждения. Его брали раз за разом – а он всё никак не мог насытиться. Смутно помнил, что в конце концов люди отвязали его от столба и трахали уже как заблагорассудится – на спине, раком, на боку – они изваляли Тэльво в пыли и грязи, его спина, попка и ноги до самых лодыжек были покрыты быстро засыхающей кровью и спермой – но он лишь упивался этим. Но одно оставалось неизменным – менялись только те, кто имел его в попку. Впереди всегда находился тот светлоглазый человек, который первым начал ласки – он то ласкал Тэльво, то эльф сам брал у него в рот, переполненный благодарностью за то удовольствие, что ему подарили. Он казался неутомимым, этот адан – и словно бы передавал часть своих сил Амрасу.
Каждое блаженно-грубое соитие заканчивалось вспышкой боли – но Тэльво уже не боялся её – он жаждал этого мига. Жаждал прикосновения холодной стали, которое лишь добавляло остроты оргазму, приподнимая его над привычными ощущениями – и вообще над всем. И когда очередной член, излившись, покидал его тело, Тэльво корчился, умоляя засадить ему снова и продолжить эту бешеную оргию. Его не заставляли долго ждать, и минуту спустя он снова кричал от наслаждения, пронзаемый чужой, безжалостно-жестокой плотью, которая заставляла трепетать всё его существо…толпа бушевала вокруг, как океан и эльфу казалось, что люди сбросили одежду и уже трахаются между собой, не разбирая пола и возраста, что весь мир превратился в одно сплошное соитие – свирепое, беспощадное, неотвратимое, как сама судьба – и потому столь сладостное…несколько раз его брали одновременно двумя членами – даже тремя, если считать рот – и в этом тоже было дикое, режущее блаженство, попка Амраса растягивалась до предела, свежая кровь струилась по бедрам, и он узнавал ещё одну грань боли, которая становилась идеальной частью общей картины. Члены двигались то синхронно, то вразнобой и тогда эльфу казалось, что в нем работает какая-то неутомимая поршневая машина, вроде тех, что конструировал отец, принося запредельное, болезненное удовольствие…
Не было мыслей. Не было ни стыда, ни страха, ни сожалений, ни тоски. Лишь наслаждение – не рассуждающее, острое, пещерное наслаждение роа, которое с каждым разом оборачивалось чем-то новым и по-новому возбуждающим и сладостным.
Никогда – ни до, ни после этого – Амрас не испытывал ничего похожего. И он бы не сказал, что хотел бы ещё раз это испытать. Его довели до предела возможностей его роа, и не то что издали показали этот предел – нет, ему дали его ощутить, ощутить более чем весомо, каждой клеткой, каждым изгибом, каждым глотком воздуха, врывающимся в грудь через сорванное сладострастными криками горло. Он не жаждал ни прекращения, ни продолжения пытки…в нем просто не осталось ничего, что могло бы желать.
И, наверное, это и было самым сладостным…

Нежное прикосновение солнечных лучей к лицу разбудило Амраса. Какое-то время он находился в том блаженном состоянии, какое бывает только при пробуждении – когда явь ещё не завладела сознанием и оно девственно-чисто, воспоминания, страхи и радости предыдущего дня – да и всей прошедшей жизни – ещё не коснулись его. В эти чарующие, быстротечные мгновения ты тот, кем ты должен быть и с тем, с кем предназначено тебе быть судьбой. Жаль, что они так коротки, эти мгновения…
Теплые губы коснулись лба Амарса и он открыл глаза.
- Тэльво, как ты? Братик?
Над ним склонилось лицо Амрода – встревоженное, осунувшееся, бесконечно родное лицо, обрамленное потемневшими от влаги рыжими кольцами кудрей.
- Где я? – прошептал Амрас одними губами вопрос, который всегда и везде задают первым те, кто воскрес. Хотя теперь он уже видел над головой Амрода переплетение обнаженных ветвей, устремленных в небо – чистое, голубое, безгрешное небо; вдыхал хрустально-свежий, пахнущий снегом и влажной корой воздух. Они всё ещё были в лесу.
Личико Питьо как-то странно скривилось, он порывисто прижал брата к груди и уткнулся лицом в его волосы. Где-то рядом фыркали лошади, переступая копытами, тихо переговаривались эльфы с Амон-Эреб.
«Я думал, что потерял тебя…о, Тэльво…как же это тебя угораздило, милый?»
Амрас слабо кашлянул…и тут огненной вспышкой пришли воспоминания.
Река. Тингол. Площадь.
Тэльво стало страшно. Он не знал, что он почувствует сейчас, когда попытается пошевелиться. Эти люди, должно быть, изуродовали, разорвали его тело…
Всё-таки он пошевелился – деваться было некуда.
Да, боль была. Казалось, не было ни одного мускула в теле, который бы не болел. Но никаких ран на спине не обнаружилось. Равно как и на других местах.
- Что со мной случилось? – прошептал Амрас, - Питьо?
- Это я хотел бы у тебя спросить! Я слышал тебя в последний раз, когда ты собирался подстрелить этого проклятого оленя, а потом – молчание. На двое суток, Тэльво! Я думал, что с ума сойду! Где ты был, почему не отвечал мне? Мы прочесали весь лес, перешли реку, дошли до самой завесы Мелиан…
- Но где вы нашли меня?
- Это самое странное. На берегу, у самого края завесы. Буран уже прекратился и мы обнаружили тебя почти сразу…- тут Амрод понизил голос, - я думал, что найду тебя замерзающим насмерть – но ты лежал в сухой одежде, как будто только что вышел из тепла – и сразу же упал без памяти…где ты был, родной – тебя кто-то приютил на время бурана? Ты что – ничего не помнишь?
Амрас на миг прикрыл глаза…и снова открыл их.
- Кажется, да…я бредил…и даже не знаю, что было реальным, а что нет. А сейчас я хочу домой, Питьо. Поехали домой…пожалуйста.

Лишь много лет спустя после этой истории Тэльво смог полностью восстановить картину случившегося. Произошло это после того, как синда Белег, отдыхая от очередной постельной забавы в объятиях близнецов, рассказал о «сфере желания». Необыкновенно редкая и дорогая вещь, она обладала свойствами, которые сам лучник понимал с трудом. Нет, она не создавала иллюзии. Там всё было сложнее и мощнее. Создавался некий альтернативный пласт реальности, в который утягивало «жертву» и где реализовывались все её самые тайные, подсознательные желания – зачастую в гипертрофированной, жуткой и уродливой форме. Вырваться из-под влияния сферы можно было только одним способом – начать наслаждаться тем, что она дает. Белег слыхал о случаях, когда смельчак, рискнувший отправиться в такое «путешествие» терял разум и оставался во власти сферы навсегда. Некоторые умирали, не выдержав встречи лицом к лицу со своими фантазиями и склонностями, о которых они сами зачастую не подозревали. Поговаривали, что сферы эти создают маги из аданов – потому что ни одному эльде и в голову бы не пришло создать такое – однако, судя по всему, Эльдар ими пользовались. В основном для удовлетворения своих эротических фантазий – а иногда и в качестве мести. У людей же эти штуки предназначались для испытания смелости, и немногие воины рисковали проходить его.
После этого разговора Амрас много дней ходил, как пришибленный. Сначала в нем поднялся гнев – Тингол, Моргота на его голову, мог его убить! Однако кем же был тот светлоглазый адан, который помог эльфу начать наслаждаться своей болью и, фактически, спас его? Тэльво про себя решил, что это был образ Карантира, который всегда защищал своего нежного братца…и он не мог, не смел признаться даже самому себе, что это мог бы быть и сам Элу…
Но это всё были цветочки – потом пришли куда худшие мысли. Неужели то, что пришлось пережить Тэльво, и было сутью его тайных желаний? Неужели в глубине души ему хочется, чтобы его привязали к столбу и отымели десятеро мужчин, на потеху обезумевшей толпе? Неужели он и правда такой? Амрас искал – и не находил ответов на свои вопросы…
Лишь иногда, очень редко, в его снах проскальзывало вдруг видение точеного белого тела, по-кошачьи вытянувшегося на пушистых шкурах, и Амрас снова, как наяву видел серебристые глаза, насмешливую улыбку, темные волосы, на изгибах которых играют отблески пламени из камина. И тогда ему казалось, что ответы всё-таки есть и что он мог бы узнать их….
Но завеса Мелиан надежно хранит свои тайны.